М. А. Кондратьев (игумен Мефодий), Руководитель Координационного Центра по противодействию наркомании при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви:

Я хотел бы выразить озабоченность Церкви. Сейчас мы говорим о взаимодействии государства и общества, но при этом во всем разговоре, хотя он и длительный, ни разу слова "церковь" не прозвучало, как будто ее, как таковой, и нет. Хотя Церковь – это самая могучая общественная организация на территории России, и у нас есть своя озабоченность в связи с теми законодательными актами, которые сейчас существуют в стране.

Здесь уже много говорилось о необходимости создания единого центра, который бы координировал усилия государства и общества по противодействию наркомании, наркотической угрозе. В церкви такой центр в этом году уже создан. До этого церковь строила свою деятельность на работе отдельных священников, редко епархий. Сейчас при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению создан Координационный Центр по противодействию наркомании. Кроме этого, в 2010 году произошли следующие ключевые события: был подготовлен проект Концепции Русской Православной Церкви по реабилитации наркозависимых. Он прошел три чтения внутри Церкви с привлечением светских специалистов, он был размещен в Интернете, прошло его общественное обсуждение. В настоящее время он находится в Президиуме Межсоборного присутствия, надеемся, что в феврале 2011 года он может быть принят Архиерейским собором. Это будет очень большим шагом в развитии деятельности Церкви по противодействию наркомании.

В настоящее время проходит разработка и апробация методологии собственно церковной реабилитации. Она проводится в одном из приходов, и я тоже в ней участвую. Скажу два слова о Координационном Центре по противодействию наркомании. Он взаимодействует с Координационным Советом, как своего рода совещательным органом, который входит в Совет Старейшин – священников, которые давно этим занимаются, чтобы более разумно выстраивать стратегию Церкви по развитию антинаркотической деятельности. Также он взаимодействует с экспертной группой, в которую входят не только священнослужители, но и светские специалисты высокого уровня, которые могут давать экспертные оценки по поводу церковных организаций, а также светских организаций, которые настроены на взаимодействие с церковью в этой области. Задача – это мониторинг, сбор и анализ информации, координация деятельности церковных организаций, создание, апробация и внедрение церковной методологии реабилитации, координация взаимодействия церковных реабилитационных структур с государственными и общественными организациями, анализ и экспертиза услуг по реабилитации, предлагаемых общественными организациями, с точки зрения православного мировоззрения. Вот это – основные задачи Координационного Центра.

Теперь два слова о концепции РПЦ по реабилитации наркозависимых. Это не очень большой документ, но он достаточно структурирован и говорит свое церковное слово в этой области. Там сформулированы основные принципы церковной реабилитации. Первый принцип: главным деятелем церковной реабилитации является Бог. Второй принцип – это включение реабилитационного процесса в жизнь церковной общины. Третий принцип – это компетентность и профессионализм членов церковной общины, участвующих в реабилитации. Подробно об этом я говорить не буду из-за недостатка времени. Методология церковной реабилитации не выдумана из головы, она обобщает и структурирует опыт, который накоплен некоторыми церковными организациями, которые доказали свою устойчивость и эффективность в деле реабилитации. Там, где этот процесс органично вошел в жизнь церковных общин, использует многовековой опыт православной аскезы и в своих идейных основах основывается на православном вероучении. Важно, чтобы эта методология была транслирована с помощью тех возможностей, которые сейчас открываются у Церкви, в другие приходские и монашеские общины для развития реабилитационной деятельности Церкви.

Каковы ближайшие шаги Координационного Центра? Сейчас мы занимаемся мониторингом состояния системы церковной реабилитации, затем готовим XIX Международные Рождественские образовательные чтения совместно с ФСКН. Затем мы изучаем опыт построения реабилитации в других странах, в частности, в декабре мы едем в Польшу, затем в Литву, в Америку. Кстати, есть страны, в которых государственно-общественное партнерство, в том числе церковное, выстроено очень хорошо. Я думаю, что и нашим государственным мужам есть смысл посмотреть, что делается в других государствах, каков зарубежный опыт, который во многом можно перенести к нам. Затем, методология – завершение ее написания и апробация. В этом году произойдет налаживание взаимодействия с государственными структурами в деле борьбы с наркоманией. В декабре 2010 года планируется подписание договора между РПЦ и ФСКН.

Теперь хотел бы высказать слово озабоченности. Когда принимаются законодательные акты, не принимается в расчет некоторая особая специфика Церкви – в данном случае Русской Православной Церкви. С точки зрения государства священник – вообще необразованный человек. Духовное образование – семинарское, академическое и, в том числе ученые звания – кандидат богословия, доктор богословия – никак не котируются в государстве. Поэтому, когда выпускаются законы об общественных организациях, получается так же, как в нашем сегодняшнем разговоре, когда слова "церковь" не упомянули. В законах слово "церковь" не упомянут, и Церковь окажется за бортом. Хотя деятельность Церкви, как общественной организации, в этой области достаточно эффективна. Эта деятельность еще недостаточно развита в самой Церкви, мы это прекрасно понимаем и сейчас направляем в эту область большие усилия. Потому что потенциал Церкви в деле противодействия наркомании и реабилитации наркозависимых, наверное, самый большой из существующих. Может быть, в настоящий момент, он даже больше государственного потенциала в этой области – исходя из кадровых ресурсов, исходя из специфики церковной деятельности. У нас по всей стране существует множество приходов и монастырей, которые могут успешно заниматься реабилитацией на основе церковной методологии этой деятельности. Поэтому, когда принимаются законы, роль Церкви должна каким-то образом особо оговариваться. Двухтысячелетний опыт православной аскезы, духовная традиция показывает, что успешный священник в то же время является и квалифицированным социальным работником, и духовником-психиатром. Поэтому рассматривать священника можно сразу в двух ипостасях – и как социального работника, и как психиатра, если это будет прописано в законах. Какая-то равнозначность должна быть, иначе никакого лицензирования церковные центры не получат. Благодарю за внимание.

К. В. Бендас, Первый заместитель председателя – Управляющий делами ЦРО "Российский Объединенный Союз Христиан Веры Евангельской (пятидесятников)", член экспертного совета Комитета Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций:

Конечно, в таком коротком выступлении невозможно охватить все темы. Тема противодействия наркомании и реабилитации для меня более чем знакома. С 1995 года я непосредственно профессионально занимаюсь этим вопросом – и практической организацией реабилитационных центров, и консультированием, и в сфере скромного пока в нашей стране законотворчества в этой области, работаю в Общественном совете ФСКН, участвую в ряде федеральных и региональных социальных проектов.

То, что я сейчас скажу, это, возможно, эмоциональный крик души. Я только что из аэропорта, прилетел из командировки в Мурманск. Там я побывал, как уже давно обещал, в маленьком городе Ковдор, с населением всего в 25 тысяч человек. Это самый край Мурманской губернии, дальше – только тундра. От Мурманска туда ведет двухполосная дорога в 350 километров, одноколейная железная дорога, где нет даже станции – вот такой моногород, выстроенный вокруг завода. На 25 тысяч населения там, по скромным подсчетам, полторы тысячи наркозависимых. При этом, насколько я, как человек способный рассуждать и анализировать, понимаю, при отсутствии аэропорта, железнодорожной станции, разветвленной системы перекрестков дорог и путей, ограничить ввоз наркотиков не так сложно. Но никого ничего не интересует.

Почему я приехал в этот городок? Три года назад религиозная организация – христианская протестантская церковь – обратилась ко мне с этой проблемой, попросила как-то помочь. Мы дали им программы, методики, взяли людей, направили на стажировку в лучшие российские реабилитационные центры, подготовили кадры. В регионе сейчас расформировывается ряд поселков и деревень, признанных бесперспективными, оттуда расселяют жителей, и я посоветовал обратиться за тем, чтобы от одного из отдаленных поселков не отрезали электричество и несколько домов передали им. Там можно организовать производство, трудотерапию и как-то помогать ребятам.

Законодательное собрание Мурманской губернии очень долго рассматривало это обращение, потом оно было отправлено на заключение ведущему наркологу, и нарколог выдал замечательный документ. К сожалению, его у меня нет с собой, он остался в багаже. Я хочу его не просто опубликовать, а походатайствовать, чтобы этого ведущего нарколога Мурманской области представили к какой-то серьезной государственной награде. Он пишет: "В Мурманской области состоит под наблюдением триста с лишним наркозависимых. Все они получают квалифицированную медицинскую помощь. Считаю, что открытие какого-либо реабилитационного центра или иной структуры нецелесообразно и не нужно. Все проблемы в сфере наркомании у нас благополучно решаются". Такую картину мы, на самом деле, имеем в значительной части наших регионов, только этой бумагой она доведена до абсурда.

Абсолютно правильно говорил сегодня Георгий Васильевич, и, насколько я понимаю, все его поддержали – необходимо разработать критерии оценки, формы и механизмы реального мониторинга – не по количеству освоенных бюджетных денег на мифические профилактические или иные программы, а на реальные дела, реальный мониторинг. И ответственность за это, я полагаю, прежде всего, надо возложить на губернаторов, и спрашивать с них. Почему сегодня ряд общественных организаций и Общественная Палата Российской Федерации смогли вложить в уста Президента слова о том, что одним из критериев оценки деятельности губернаторов будет отсутствие очередей в детские сады? И все засуетились, принялись выгонять из зданий детских садов различные конторы, истреблять очереди и так далее, и так далее. Видимо, если у нас действует только такое ручное управление, то ради спасения людей нужно включить подобное управление и в этой сфере.

Лет восемь назад появилась такая федеральная антинаркотическая профилактическая программа "Поезд в будущее". Я был одним из ее участников, оргкомитет возглавлял Георгий Сергеевич Полтавченко, нынешний Его Святейшество Патриарх – на тот момент глава Отдела внешних церковных связей владыка митрополит Кирилл, Виктор Васильевич Черкесов – на тот момент глава Госнаркоконтроля. Это была серьезная, хорошая, продуманная программа. И я наблюдал отношение губернаторов. Программа "Поезд в будущее" приходит в Иркутск. Пять дней идут профилактические акции, тренинги, обучение специалистов – Госнаркоконтроля, МВД, наркологов, преподавателей, педагогов, специалистов в социальной сфере – и губернатор сам возглавил региональный оргкомитет и сказал: "Мы хотим, чтобы эта программа и опыт были у нас постоянно действующими". Они запустили систему мониторинга. Поезд уехал, а работа была продолжена, есть реальные результаты по снижению потребления, увеличилось количество задержаний и так далее.

Другой город и регион, не буду его называть, это центральная часть России. То же самое запускаем, губернатор возглавляет местный оргкомитет, через несколько дней звонок от вице-губернатора директору программы: "Сколько у вас миллионов бюджет? – Столько-то, 50% дает государство, на 50% мы находим спонсоров. – Ага, вот такая-то сумма должна быть завезена в понедельник". Директор отвечает: "Вы что-то перепутали, мы привлекаем волонтеров, у нас не хватает средств, мы не осваиваем деньги, мы реально помогаем людям. – Ничего не знаю, если этого не будет, мероприятие провалится". И оно провалилось. В этом городе и в этом регионе был полнейший саботаж, когда поступил негласный запрет директорам школ, колледжей, институтов, чтобы там проводились мероприятия, когда были закрыты клубы, ДК, площади. Я считаю, что руководитель с таким отношением – просто убийца, который должен получать в нашей стране возмездие и наказание.

На этом мне хотелось бы закончить, мое время исчерпано, но, простите, просто все кипит. Потому что я видел и вижу, я общался с матерями, и на руках выносил гниющих 15-17-летних подростков из подвалов, и в моей личной практике самый юный наркоман был восьмилетний. Его подсадили на героин в таком возрасте собственные родители – тридцатилетние наркоманы. Нам нужно что-то делать, и очень хорошо, что мы собрались и что мы являемся единомышленниками. Спасибо.

О. А. Цымбал, руководитель лаборатории создания проектов развития, Института демографии, миграции и регионального развития:

Хотел бы поделиться тем достигнутым опытом, который появился в результате проведенных недавно двух конференций, о которых здесь уже говорил Ильнур Ильдарович. Была сформирована и первично опробована на лучших российских профессионалах в вопросах социальной реабилитации, которые там были собраны, следующая идея. Единицей практики, о которой требуется говорить, является не услуга конкретному персоналию (это – тупиковый путь, я позже поясню свою мысль), а так называемая "специфическая практика" в отношении города. То есть, это устойчивая социальная единица, в которой и требуется произвести определенные преобразования. Это – несколько революционная мысль, которая задает совершенно другую управленческую практику, совершенно другая система требуется, для того, чтобы ее реализовать, другой аппарат и все другое.

Несколько слов в пояснение этой мысли. Во-первых, откуда это взялось. Трагический опыт, который есть в России в нескольких городах, где разными способами было фактически объявлено чрезвычайное положение разными способами, в том числе и непосредственно Президентом России, привело к тому, что у нас этот опыт появился. Есть несколько городов России, где удалось в течение очень короткого времени – буквально одного-двух лет, снизить наркотизацию в 10 раз. Фактически этот элементик – это то, что нужно допонимать, научно исследовать и после этого выстраивать ту эффективную практику, о которой мы все здесь думаем. Мы этот опыт описываем, будет издан сборник работ по итогам этих конференций, все заинтересованные лица смогут его получить, у нас на сайте он будет вывешен в электронном виде. Там будет подробно представлен структурно-деятельностный анализ этой технологии, которую мы практически исследуем уже полгода.

Почему, к сожалению, как мне кажется, концепция услуг наркоманам – тупиковая линия в мышлении, в том, чтобы фокусировать на это общественные ресурсы и внимание. Во-первых, несколько экономических цифр. Если мы говорим об услугах наркоманам, даже в рамках государственного центра, то процесс занимает, минимум, один год. Будет потрачено 600 тысяч рублей. Негосударственные центры, как правило, берут больше. Есть некоторые центры, которые в основе своей очень широко используют труд волонтеров, и там выстраивается специальный процесс, там эта цифра может быть снижена в 10 раз за счет того, что используется труд людей, они сами себя обеспечивают продуктами питания, на которые приходится достаточно большой расход – вот этот диапазон. Но проблема не в этом. Проблема в том, что эффективность этой практики – практически нулевая, потому что, в лучшем случае, к нормальной социальной жизни будут возвращены 5-7% этих людей.

С другой стороны, если посмотреть еще с одной стороны, то по отношению к общему числу наркоманов у нас есть менее одного процента количества мест, где мы можем их даже по такой технологии возвращать к нормальной жизни. То есть, большая часть наркоманов умрет, не дождавшись этой возможности. А, более того, никто и не хочет туда ложиться, то есть даже те места, которые есть, они невостребованы. Какая тут картина? Есть масса точек зрения, моя точка зрения следующая. Та советская система, которая была, к сожалению, как все понимают, не развивалась, осталась в том же состоянии, а число наркоманов вырасло в 20 раз. За вовлечением в наркотизацию лежат совершенно другие социальные процессы. Они стали более сложными, потому что советская наркомания была более просто устроена. Там были возможности воздействовать на человека идеологически, и она выросла на совершенно других принципах.

Сейчас необходимы технологии "реабилитации города". О каком типе практик идет речь? Фактически это вопрос информационной войны, которую ведут два субъекта. С одной стороны – это наркоиндустрия, которая вовлекает людей в наркотизацию, это субъект, который выстраивает свою очень эффективную систему. С другой стороны должна быть выстроена система, которая этих людей оттуда возвращает. Собственно говоря, если мы обсуждаем возвращение города, то информационное воздействие такого факта, как создание 1000 перспективных рабочих мест для молодежи, невозможно сопоставить с какими-либо программами по реабилитации. Этот фундаментальный факт тут же изменит всю практику жизни молодежи в этом городе, и она будет думать о другом. Она будет думать не о том, как делать себе карьеру на улице, в бандитском сообществе, а будет думать о том, как получить качественное образование, и, в конце концов, добиться этого рабочего места.

Или, например, еще один факт. Часто говорят "профилактика". Фактически, деньги сегодня тратятся, если применить практический подход, на две вещи. Во-первых, медики берут себе на программы детоксикации, во-вторых, мы тратим на профилактику. Всевозможные мероприятия, в частности, тут недавно назывался "Поезд в будущее". Вопрос в том, что содержанием этой профилактики может быть только одна вещь. Если мы выстраиваем, создаем, преобразуем высокое качество жизни молодежи, то это и есть профилактика. Если мы ничего не создаем, мы только пытаемся за счет манипулирования сознанием молодежи каким-то образом вывести ее из-под влияния, то это все бесперспективно. Более эффективные средства – у наркомафии, потому что они еще и наркотики дают, которые вызывают всевозможные измененные состояния и все прочее. Либо мы будем делать ставку на реальное преобразование качества жизни – а я знаком с работами по качеству жизни – в России они находятся в достаточно зачаточном состоянии. Если же говорить о такой специфической сфере, как качество жизни молодежи – то они вообще практически на нуле, это никто не исследует. А именно это и должно стать основой профилактики. Спасибо.

Т. Ю. Тагиева:

У меня масса вопросов и желание по целому ряду пунктов возразить. Во-первых, вы говорите о советской практике. Практика не видеть отдельного человека за городами и странами – это тоже, извините, советская практика. Если не видеть отдельного человека, то так можно зайти очень далеко. Потом, если говорить о повышении качества жизни, и не просто молодежи. Как вы собираетесь повысить качество жизни молодежи, не повышая качества жизни общества в целом? Если вы читали работы по тематике, то в этом вопросе есть определенная корреляция. Совершенно понятно, что, чем благополучнее общий социальный фон, тем легче снимается определенная часть проблем, связанных с уходом в наркотическую субкультуру.

В то же время, вы говорите о спасении городов. Здесь мы очень много говорили о том, что наркомания – это не только городское явление. Да, конечно, город – это важно. Но города, страны и так далее – это взаимодействующая система. Решая проблему в отдельных городах, мы столкнемся со своего рода сообщающимися сосудами, и, на самом деле, ничего не решим. Вопрос может идти о городской субкультурности, правильно, Георгий Васильевич? Города, действительно, могут быть более или менее благополучными с точки зрения формирования этих особенностей.

Г. В. Зазулин:

С точки зрения управления антинаркотической деятельностью, мы, несомненно, должны оценивать города как более наркобезопасные и более наркопораженные. Коллега совершенно прав, эту единицу надо вставлять. Просто поймите, товарищи, когда мы говорим о том, что чем больше будет социализма, тем меньше будет наркомании – вы совершенно правы, но вы готовы в сегодняшних условиях вернуть в нашу страну социализм? Я так понимаю, что после выбора, сделанного в 1990-х, никто особенно назад не рвется, независимо от отдельных пожеланий. Жизнь в капиталистическом обществе подразумевает определенный уровень наркомании, который, бесспорно, выше, чем в любом социалистическом.

Давайте смотреть на проблему более узко, решать, как мы можем свести ее до сугубо медицинской, убрать общественную опасность этой проблемы. И здесь не надо думать, что в первую очередь мы – ваши оппоненты. Мы за, и за то, чтобы были рабочие места у молодежи, и образование для человека было целью, а не средством. Но это невозможно сделать реально, если вы не мечтатель.

О. А. Цымбал:

Коллеги, я хотел бы ответить. К сожалению, я получил образование по организации систем управления, и эмоциональный посыл мне немного чужд, поэтому давайте обсуждать профессионально.

В. К. Доронкин:

Обсуждать профессионально – очень хорошее предложение. У нас в стране на наркологическом учете 555 тысяч, а алкоголиков – 2,5 миллиона. Три миллиона человек, состоящих на наркологическом учете. Замечательно, конечно, оценивать города, а вот с этими людьми-то что делать?

Профилактика, создание рабочих мест – это все хорошо, нужно, как говорили раньше "архиважно". Я – за. Кто против рабочих мест, кто против оценки городов, кто против введения критериев в деятельность губернаторов? Надо со всех за это спрашивать. Надо с наркологов за это спрашивать, с социальных работников, с Государственной Думы, с Президента. Со всех давайте спросим. Не надо говорить, что вот это вот плохо, вот это – не надо, социальная и медицинская реабилитация – это не то, куда надо направлять усилия. Везде нужно эту работу вести. Спасибо.

Т. Ю. Тагиева:

Можно еще один аргумент? Практики скажут, что, у нас та молодежь, которая достаточно хорошо социально обеспечена, свободна от проблемы наркотизации? Там наркотизация ничуть не меньше.

М. А. Кондратьев:

Наркомания была и в богатых странах.

О. А. Цымбал:

Я не употреблял термин "уровень жизни", я употреблял термин "качество жизни". Они имеют некоторую корреляцию, но не связаны между собой.

Т. Ю. Тагиева:

Мы в курсе, но они связаны, заметьте.

О. А. Цымбал:

В том смысле, в котором говорите вы, они совершенно не связаны, а иногда противоположны. У нас сегодня качество жизни сверхбогатой молодежи очень низкое.

В. А. Черлин:

Мне бы тоже хотелось сказать пару слов. Дело в том, что, если мы говорим как системщики, то тогда надо было бы говорить, что наркомания – это системное понятие. И в этой системе, безусловно, есть место и тому, на что, по вашим словам, следует обращать внимание. Здесь есть некоторые терминологические неувязки, но фактически это то, что я, например, назвал бы первичной профилактикой. Это и есть первичная профилактика, это целый комплекс первичных профилактик. Это – одна часть проблемы.

Вторая часть проблемы – это те люди, которые, уже по каким-то причинам оказались втянуты в эту проблему. Их, действительно, тоже нельзя выбрасывать. Мы с вами понимаем, что их не то количество, о котором тут сказал коллега, а их в десять раз больше. Их огромное количество. А если мы сюда еще присовокупим цифру реальных алкоголиков, то назвать ее вообще будет страшно. Так что если мы говорим о системе, то надо говорить о всех частях этой системы и о создании механизма, который бы работал с системой целиком, на всех уровнях.