Rambler's Top100 Информационно-публицистический ресурс «НЕТ - НАРКОТИКАМ!» (narkotiki.ru) НЕТ - НАРКОТИКАМ: ХРОНИКА
главное новости по оперативным данным официально закон антинаркотическая реклама фоторепортажи массмедиа здоровье родителям, учителям, психологам мнения экспертов исследования журнал "Наркология" книжная полка о проектепоиск

И как смешна нелепая игра, где проигрыш велик, а выигрыш ничтожен...

Отрывки из дневника и стихотворения Александра Вертинского

16 января 2002

"Многое я помню ясно и отчетливо, но многое стерлось из моей памяти. Что же осталось?.. Лоскутки... Маленькие разноцветные лоскутки... Обрывки, клочки минувшего, обрезки и остатки. Ну что ж. Ведь из лоскутков можно сшить, например, одеяло. Или даже ковер"!.. Так начинает свои воспоминания Александр Вертинский (1889 –1957), поэт, певец, актер театра и кино. Первую половину двадцатого века нельзя назвать спокойным временем. В жизни Вертинского было многое: две мировых войны, голод, неизвестность, эмиграция, слава, возвращение в Россию. Был и кокаин... Предлагаем вашему вниманию фрагменты из воспоминаний Александра Вертинского.

...Это были 1910 – 1912 годы...

В нашем мире богемы каждый что-то таил в себе, какие-то надежды, честолюбивые замыслы, невыполнимые желания, каждый был резок в своих суждениях, щеголял надуманной оригинальностью взглядов и непримиримостью критических оценок. Все мечтали обратить на себя внимание любой ценой – дулись и пыжились, как лягушки из крыловской басни. А надо всем этим гулял хмельной ветер поэзии Блока, отравившей не одно сердце мечтами о Прекрасной Даме, о Незнакомке...

Молодые актеры из глубокой провинции держали экзамен на статистов при Московском Художественном театре и по страшнейшему отбору из пятисот человек допускались в количестве приблизительно пяти к конкурсу. Из них брали двух-трех. В театре они годами изображали "толпу", это считалось за счастье и называлось "попасть в Художественный театр"...

Также было и в других театрах. Молодые актеры и актрисы томились годами на выходах и увядали. Они разочаровывались, бросали сцену, выходили замуж, иные кончали жизнь самоубийством... Надо было иметь меценатов-покровителей или богатых любовников, или влиятельных мужей и родителей, а иначе...

...Вот тут и появился кокаин.

Кто первый начал его употреблять? Откуда занесли его в нашу среду? Не знаю. Но зла он наделал много.

Продавался он сперва открыто в аптеках, в запечатанных коричневых бочонках, по одному грамму. Самый лучший, немецкой фирмы "Марк" стоил полтинник грамм. Потом его запретили продавать без рецепта, и доставать его становилось все труднее и труднее. Его уже продавали "с рук" – нечистый, пополам с зубным порошком, и стоил он в десять раз дороже. После первой понюшки на короткое время ваши мозги как бы прояснялись, вы чувствовали необычайный подъем, ясность, бодрость, смелость, дерзание. Вы говорили остроумно и ярко, тысячи оригинальных мыслей роились у вас в голове. Жизнь со своей прозой, мелочами, неудачами как бы отодвигалась куда-то, исчезала и уже больше не интересовала. Вы улыбались самому себе, своим мыслям, новым и неожиданным, глубочайшим по содержанию.

Продолжалось это десять минут. Через четверть часа кокаин ослабевал, переставал действовать. Вы бросались к бумаге, пробовали записать эти мысли...

Утром, прочитав написанное, вы убеждались, что все это бред! Передать свои ощущения вам не удалось! Вы брали вторую понюшку. Она опять подбадривала вас на несколько минут, но уже меньше. Дальше, все учащающая понюшки, вы доходили до степени полного отупения. Тогда вы умолкали. И так и сидели, белый, как смерть, с кроваво красными губами, кусая их до боли. Острое желание причинить себе самому физическую боль едва не доводило сумасшествия. Но зато вы чувствовали себя гением. Все это был, конечно, жестокий обман наркоза! Говорили вы чепуху, и нормальные люди буквально шарахались от вас. <...>

..Вы ничего не могли есть, и организм истощался до предела. Пить кое-что вы могли: коньяк, водку. Только очень крепкие напитки. Они как бы отрезвляли вас, останавливали действие кокаина на некоторое время, то есть  действовали как противоядие. Тут нужно было ловить момент, чтобы бросить нюхать и лечь спать. Не всегда это удавалось. Потом, приблизительно через год, появлялись тяжелые последствия в виде мании преследования, боязни пространства и прочее.

Короче говоря, кокаин был проклятием нашей молодости. Им увлекались многие. Актеры носили в жилетном кармане пузырьки и "заряжались" перед каждым выходом на сцену. Актрисы носили кокаин в пудреницах. Поэты, художники перебивались случайными понюшками, одолженными у других, ибо на свой кокаин чаще всего не было денег.

Не помню уже, кто дал мне первый раз понюхать кокаин, но пристрастился я к нему довольно быстро. Сперва нюхал понемножечку, потом все больше и чаще.

– Одолжайтесь! – по-старинному говорили обычно угощавшие. И я угощался. Сперва чужим, а потом своим. Надо было где-то добывать...

Обегав всю Москву в поисках работы и ничего не найдя, я как-то сидел в маленьком садике при Театре миниатюр, который держала Марья Александровна Арцыбушева с мужем Юрием Константиновичем, в Мамонтовском переулке на Тверской... Марья Александровна не любила людей, слоняющихся без дела, вроде меня. И потому, когда она замечала такого человека, то всегда думала, как его использовать, приспособив к своему театру.

Завидев меня среди своих актеров, она как-то вскользь заметила:

– Что вы шляетесь без дела, молодой человек? Шли бы лучше в актеры, ко мне в театр!

– Да, но я же не актер! – возразил я. – Я ничего, собственно, не умею!..

– Не умеете, так научитесь!

Я призадумался.

– А сколько я буду получать за это? – деловито спросил я.

Она расхохоталась.

– Получать? Вы что? В своем уме? Спросите лучше, сколько я с вас буду брать за то, что сделаю вас человеком!

Я моментально скис. Заметив это, Марья Александровна чуть подобрела.

– Ни о каком жаловании не может быть и речи, но... в три часа дня мы садимся обедать. Борщ и котлеты у нас всегда найдутся! Вы можете обедать с нами!..

Таким образом, моим первым жалованием в театре были борщ и котлеты!

...Однажды в театр пришел журналист, кажется, Сергей Яблоновский из "Русского слова" – самой большой газеты того времени – и написал рецензию о нашем театре. Нельзя сказать, чтобы она была хвалебной – критик всех поругивал, только обо мне выразился так: "остроумный и жеманный Александр Вертинский".

Этого было достаточно, чтобы я "задрал нос" и чтоб все наши актеры возненавидели меня моментально.

Но уже было поздно. Успех мой шагал сам по себе, меня приглашали  на вечера. А иногда даже писали обо мне.

Марье Алексеевне пришлось дать мне наконец "жалованье" двадцать пять рублей в месяц, что при "борще и котлетах" уже являлось базисом на котором можно было разворачиваться. Но увы... деньги эти главным образом шли на покупку кокаина.

Вернулась из поездки моя сестра. Мы поселились вместе, сняв большую комнату где-то на Кисловке. К моему великому огорчению, она тоже не избежала ужасного поветрия и тоже "кокаинилась".

Куда только мы не попадали. В три-четыре часа ночи, когда кабаки закрывались, мы шли в "Комаровку" – извозчичью чайную у Петровских ворот, где в сыром подвале пили водку с проститутками, извозчиками и всякими подозрительными личностями и нюхали, нюхали это дьявольское зелье...

Конечно, ни к чему хорошему это привести не могло. Во-первых, кокаин разъедал слизистую оболочку носа, и у многих из нас носы уже обмякли, и выглядели ужасно, а во-вторых, наркоз почти не действовал и не давал ничего, кроме удручающего, безнадежного отчаяния...

Я где-то таскался по целым дням и ночам и даже сестру Надю стал видеть редко. А ведь мы очень любили друг друга... Надя была единственным близким мне человеком в этом огромном шумном городе... И я не сберег ее! Что это, кокаин, анестезия? Полное омертвение всех чувств. Равнодушие ко всему окружающему. Психическое заболевание...

Помню, однажды я выглянул из окна мансарды, где мы жили (окно выходило на крышу), и увидел, что весь скат крыши под моим окном усеян коричневыми пустыми баночками из-под марковского кокаина. Сколько их было? Я начал в ужасе считать. Сколько же я вынюхал за этот год!

И первый раз в жизни я испугался. Мне стало страшно! Что же будет дальше? Сумасшедший дом? Смерть? Паралич сердца? А тут еще галлюцинации... Я жил в мире призраков!

Я встал. Я вспомнил, что среди моих знакомых есть знаменитый психиатр – профессор Баженов. Я вышел на Тверскую и решил ехать к нему. Баженов жил на Арбате. Подходя к остановке, я увидел совершенно ясно, как Пушкин сошел с своего пьедестала и, тяжело шагая "по потрясенной мостовой" (крутилось у меня в голове), тоже направился к остановке трамвая. А на пьедестале остался след его ног, как в грязи оставшийся след от калош человека.

– Опять галлюцинация! – спокойно подумал я, – Ведь этого же быть не может?

Тем не менее, Пушкин стал на заднюю площадку трамвая и воздух вокруг него наполнился запахом резины, исходившим от плаща.

Я ждал, улыбаясь, зная, что этого быть не может. А между тем это было!

Пушкин вынул большой медный старинный пятак, которых уже не было в обращении.

– Александр Сергеевич! – тихо сказал я – Кондуктор не возьмет у вас этих денег! Они старинные!

Пушкин улыбнулся:

– Ничего. У меня возьмет!

Тогда я понял, что просто сошел с ума.

Я сошел с трамвая на Арбате. Пушкин поехал дальше.

Профессор Баженов тотчас принял меня.

– Ну? В чем дело юноша?– спросил он.

– Я сошел с ума, профессор,– твердо выговорил я.

– Вы думаете? – как-то равнодушно и спокойно спросил он.

– Да. Я уверен в этом.

– Ну тогда посидите пока. Я занят, и мне сейчас некогда.

И он начал, что-то писать. Через полчаса он так же спокойно вернулся к разговору.

– Из чего же вы, собственно, заключаете это?– спросил он просто, как будто даже не интересуясь моим ответом.

Я объяснил ему все, рассказав также и о том, как ехал с Пушкиным в трамвае.

– Обычные зрительные галлюцинации!– устало заметил он. Минутку он помолчал, потом взглянул на меня и строго сказал:

– Вот что, молодой человек, или я вас сейчас же посажу в психиатрическую больницу, где через год-два вас вылечат, или вы немедленно бросите кокаин! Сейчас же!

Он засунул руку в карман моего пиджака и, найдя баночку, швырнул ее в окно.

– До свидания!– сказал он, протягивая мне руку – Больше ко мне не приходите!

Я вышел. Все было ясно.

Александр Вертинский. Стихотворения.

И в хаосе этого страшного мира,
Под бешеный вихрь огня
Проносится огромный, истрепанный том Шекспира
И только маленький томик – меня...

ЗА КУЛИСАМИ

Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.

Кто-то злобно шипел: "Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить".
И тогда вы сказали: "Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?"

Вот окончен концерт... Помню степь белоснежную...
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною,
Как лампадка у старых икон...

А потом – города, степь, дороги, проталинки...
Я забыл то, чего не хотел бы забыть.
И осталась лишь фраза: "Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?"

1916, Крым

 

ПЕС ДУГЛАС

В нашу комнату Вы часто приходили,
Где нас двое: я и пес Дуглас,
И кого-то из двоих любили,
Только я не знал, кого из нас.

Псу однажды Вы давали соль в облатке,
Помните, когда он заболел?
Он любил духи и грыз перчатки
И всегда Вас рассмешить умел.

Умирая, Вы о нас забыли,
Даже попрощаться не могли...
Господи, хотя бы позвонили!..
Просто к телефону подошли!..

Мы придем на Вашу панихиду,
Ваш супруг нам сухо скажет: "Жаль"...
И, покорно проглотив обиду,
Мы с собакой затаим печаль.

Вы не бойтесь. Пес не будет плакать,
А, тихонечко ошейником звеня,
Он пойдет за Вашим гробом в слякоть
Не за мной, а впереди меня!..

1917

 

ПАНИ ИРЕНА

Ирине Н-й

Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблен в Ваше тонкое имя "Ирена"
И в следы Ваших слез.

Я влюблен в Ваши гордые польские руки,
В это кровь голубых королей,
В эту бледность лица, до восторга, до муки
Обожженного песней моей.

Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горький, заплаканный рот,
И акцент Вашей польской изысканной речи,
И ресниц утомленных полет?

А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица?..
О, как трудно любить в этом мире приличий,
А, как больно любить без конца!

И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И, зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.

Не могу, не хочу, наконец – не желаю!
И, приветствуя радостный плен,
Я со сцены Вам сердце, как мячик, бросаю.
Ну, ловите, принцесса Ирен!

ДЖИММИ

Я знаю, Джимми, Вы б хотели быть пиратом,
Но в наше время это невозможно.
Вам хочется командовать фрегатом,
Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом,
Вам жизни хочется отважной и тревожной.

Вам хочется бродить по океанам
И грабить шхуны, бриги и фелуки,
Подставить грудь ветрам и ураганам,
Стать знаменитым черным капитаном
И на борту стоять, скрестивши гордо руки...

Но, к сожалению... Вы мальчик при буфете
На мирном пароходе "Гватемале".
На триста лет мы с Вами опоздали,
И сказок больше нет на этом скучном свете.

Вас обижает мэтр за допитый коктейль,
Бьет повар за пропавшие бисквиты.
Что эти мелочи, когда мечты разбиты,
Когда в двенадцать лет уже в глазах печаль!

Я знаю, Джимми, если б были Вы пиратом,
Вы б их повесили однажды на рассвете
На первой мачте Вашего фрегата...
Но вот звонок, и Вас зовут куда-то...
Прощайте, Джимми, – сказок нет на свете!

1934, Средиземное море,
пароход "Теофиль Готье"

НЕНУЖНОЕ ПИСЬМО

Приезжайте. Не бойтесь. Мы будем друзьями,
Нам обоим пора от любви отдохнуть,
Потому что, увы, никакими словами,
Никакими слезами ее не вернуть.

Будем плавать, смеяться, ловить мандаринов,
В белой узенькой лодке уйдем за маяк.
На закате, когда будет вечер малинов,
Будем книги читать о далеких краях.

Мы в горячих камнях черепаху поймаем,
Я Вам маленьких крабов в руках принесу.
А любовь – похороним, любовь закопаем
В прошлогодние листья в зеленом лесу.

И когда тонкий месяц начнет серебриться
И лиловое море уйдет за косу,
Вам покажется белой серебряной птицей
Адмиральская яхта на желтом мысу.

Будем слушать, как плачут фаготы и трубы
В танцевальном оркестре в большом казино,
И за Ваши печальные детские губы
Будем пить по ночам золотое вино.

А любовь мы не будем тревожить словами
Это мертвое пламя уже не раздуть,
Потому что, увы, никакими мечтами,
Никакими стихами любви не вернуть.

Лето 1938, Циндао

 

МАЛЕНЬКИЙ КРЕОЛЬЧИК

Вере Холодной

Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?

Такой беспомощный, как дикий одуванчик,
Такой изысканный, изящный и простой,
Как пуст без Вас мой старый балаганчик,
Как бледен Ваш Пьеро, как плачет он порой!

Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный как дитя, как песенка без слов?..

1916, Москва

* * *

Вы мой пленник и гость, светло-серая птица.
Вы летели на север. Я вас подобрал на снегу
С перебитым крылом и слезой на замерзшей реснице.
Я вас поднял, согрел и теперь до весны берегу.
А весной я вас выпущу в эти обманные дали,
Чтоб любовь не смогла растопить одиночества лед,
Чтобы песни мои так же радостно к небу взлетали,
Чтобы так же был горд в облаках их высокий полет.

1934, Атлантический океан, Гавайские острова

По материалам источников: Наше наследие. Москва, 1990 г., № 1, стр. 101 – 103

Способна ли генная инженерия модифицировать наркополитику?

Мы стоим на пороге научных достижений, способных поставить под вопрос саму идеологию прогибиционизма в области контроля за оборотом наркотиков и психотропных веществ.

Лифт в подвал. Интервью с Николаем Валуевым

"Я прививаю детям тот образ жизни, который был у меня в их возрасте: я был постоянно чем-то занят, и у меня просто не оставалось времени на вредные привычки. Нужно быть всегда при деле: многие проблемы - от праздного образа жизни..."

Кокаин был проклятием нашей молодости

Статья посвящена сравнительно мало изученному историческому факту – влиянию Первой мировой войны на расширение немедицинского потребления наркотических средств в России и странах Запада...

Как сходит с ума Россия: конопля, "спайс", "веселящий газ"...

О реальных последствиях потребления наркотиков для психического и телесного здоровья потребителей, а также социального здоровья России – в материале к.м.н., врача психиатра-нарколога Николая Каклюгина.

Афганистан превращается в крупнейшего мирового производителя наркотиков

Через год после появления в Афганистане иностранных войск во главе с США некоторые страны с тревогой начали говорить о расширении площадей посевов под наркокультурами и росте объемов контрабанды героина...

Аналитические технологии против "дизайнерских наркотиков"

Agilent Technologies является мировым лидером в области лабораторного оборудования, которое используется, в том числе, в области токсикологии, судебно-медицинских и допинговых исследованиях.

Грустные последствия использования "веселящего газа"

В последнее время в крупных городах России участились случаи употребления в молодежной среде с немедицинскими целями закиси азота или "веселящего газа"...

Московский
научно-практический
центр наркологии

Российская
наркологическая
лига

Государственная программа РФ "Противодействие незаконному обороту наркотиков"

Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
Информационно-публицистический сайт "Нет - наркотикам" © 2001-2024 ООО "Независимость" contact@narkotiki.ru
Cвидетельство о регистрации СМИ Эл №ФС77-35683 выдано
Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru Яндекс цитирования