"Шанс к возвращению"

Международную конвенцию о защите прав ребенка Парламент нашей страны ратифицировал 8 лет назад. Но до сих пор у нас нет ювенальной юстиции. Судьбы и взрослых и подростков, совершивших преступления, решает один суд. Общая скамья подсудимых. Общее законодательство. Общая участь. И, нередко, одна судьба – зона и клеймо преступника на всю жизнь. Только у подростка жизнь впереди и шансов стать все-таки нормальным человеком гораздо больше. Но всегда ли мы, взрослые, даем нашим оступившемся детям, шанс к возвращению?

...Петя в колонии 1556 человек известный. Своими песнями. Незатейливые стихи, мелодия, позаимствованная из другой песни, собственная аранжировка под гитару... И готов очередной колонистский хит. Песню обязательно будут распевать все пацаны и даже напевать воспитатели. О потерянном времени, о судьбе-судьбине, о девчонках... И, конечно, о маме.

Мама приезжает в колонию часто. Петины родители живут в Алматы. Отец и 2 старшие сестры постоянно навещают Петю. Семья трудовая, без алкоголиков и наркоманов. Все работают. Петю воспитывали тоже трудом. Ждали от единственного сына поддержки и опоры. А получилось, наоборот... В колонии Петя уже полсрока. А срок – 3 года и 3 месяца. За разбой.

– Это было, как самоутверждение, – рассказывает Петя. – Утверждение своей взрослости, независимости, решительности. В общем, того, что ты настоящий мужик, а не размазня.

"Утверждался" Петя вместе с двумя своими друзьями на вооруженном нападении на коммерческий магазин. Был даже обрез. Петя не рассказывает, где он взял оружие. Обещал молчать и слово держит до сих пор. Не говорит даже о том, что перед разбоем выпили на троих...

Сережа тоже употреблял спиртное. Когда не было денег на героин. Но наркотик был все-таки предпочтительнее. Колоться Сережка стал после 6 класса. Когда решил – все, детство кончилось. Пора взрослеть. Мать, после ухода мужа из семьи, опустила руки. Старший брат кололся уже не первый год. Успел побывать в зоне. До героина Сережка, как водится у них во дворе, баловался травкой. С четвертого класса. Героин вошел в его детскую жизнь очень быстро.

На мой вопрос "почему" – нет четкого ответа. "Не знал, что это за дрянь, никто не сказал, все вокруг колются...".

Говорить и сосредоточиться Сережке трудно. Еще "ломает". В колонии он только 3 сутки. Карантин. В последнее время дома кололся регулярно. Был пушером у "барыги". Сбывал наркотики за дозу. А если не получалось – воровал алюминий. Кастрюли, сковородки, фляги...На "чек" хватало.

Сережа жил в Алматы. Учился в школе №85. От наркотиков ни один взрослый оттянуть его не пытался, даже родственники были в стороне. А "барыги" всегда привечали, давали отраву в долг. Сережка ходил к 5 продавцам смерти и никто не дал от ворот поворот маленькому щуплому мальчишке...

Проблемы, где купить наркотик не было. Были бы деньги. Работа пушером – всегда стабильный вариант. Хоть на полдозы, да заработаешь... Сережку взяли около дома "барыги". В карманах было 4 грамма отравы. Особо крупный размер. 6 лет общего режима. Сережка на нарах. "Барыга" при барышах.

– Подростки не знают ни своих прав, ни обязанностей, – говорит Омаржан Тохтиев, заместитель начальника по воспитательной работе учреждения ЛА 155/6, – вот и попадают за "колючку". Многих судят даже без адвоката. У некоторых даже родителей не вызывают на следствие. Здесь они изучают Конституцию, Уголовный Кодекс.

Но знания не всегда спасут от "колючки". Нужно учитывать и особенности. В том числе и возрастные. Переходный возраст, и это знают не только психологи, самый сложный в становлении личности. Самый непредсказуемый. И этого не учитывать нельзя. В том числе и нашим судам. Зачастую обвинительный уклон нашей Фемиды к подросткам озлобляет их еще больше. Вызывает агрессию к окружающим людям. Порой, даже к самым близким.

Приступы агрессии за решеткой – не редкость. По мнению врача-психиатра учреждения ЛА1556 Райхан Бескеновой это связано именно с возрастными психологическими особенностями подростков, а также их запущенным воспитанием на воле.

2 года назад в 6 колонии случилась страшная трагедия. Малолетние осужденные зверски убили фельдшера, лейтенанта Айдарбека Сабырбекова. Человека, который лечил их. Сначала они насмерть забили своего врача металлическими трубами, потом уже бездыханное тело резали медицинским скальпелем...

В прошлом году воспитанники колонии вновь "прогремели" на всю страну. Резали вены и вспарывали животы. Споры, почему, это могло случиться, не утихают до сих пор. Но все они сходятся в одном – критическом возрасте подростков и нестабильной психике.

Каждый из юных преступников, попадая в колонию, конечно, испытывает стресс. Решетки, серая одежда, жизнь по расписанию... "Старшаки" как и дома, пытаются подмять под себя. Жаловаться за решеткой не принято. Не верь, не бойся, не проси. Это в зоне из поколения в поколение. А в подростковой зоне еще и становление характеров, ранимая психика, стрессы, страх...

Мало кто знает, но страшная трагедия 2-х летней давности в подростковой колонии имела горькое продолжение. Один из убийц, готовился к переводу во взрослую колонию и испугался своей участи. Участи заключенного, поднявшего руку, на неприкосновенного для любого преступника, человека в зоне – врача. За убийство медика во взрослой колонии могли убить. Зная это, малолетний преступник, сознательно заразил себя ВИЧ-инфекцией.

Сегодня он содержится в специальном блоке вместе с семью другими ВИЧ-инфицированными 6-й колонии. У них отдельные камеры, отдельный прогулочный дворик, отдельная столовая. У каждого – свое время на жизнь и свое право на надежду. Впрочем, надеются здесь все. Надеются на лучшее, жалеют о прошлом, меняют свои взгляды на жизнь.

– Первое, что понял, – признается Петр, – неправильно я относился к родным, особенно к маме. Не ценил, не жалел. А ведь родные все для меня делали, любили. Смотрю, какие пацаны вокруг – у кого отца нет, кто голодал, кто вены колол, а у меня ведь все лучше не бывает, почему вдруг променял все это на зону? Дурак, был. Учился бы уже на втором курсе института, девушка, наверное, была бы, в кино ходил, на дискотеки... А вместо этого!...

Сережа на мой вопрос о будущем мнется, теребит пальцами рукав куртки и заученно повторяет: "Колоться больше не буду, хочу учиться, пойду работать".

...Я не уверена, что Сережа пойдет учиться и тем более работать. Дома его никто не ждет. Образование стоит денег. На хорошую работу с желтой справкой вряд ли возьмут. А героин умеет ждать...

Как сложится жизнь Петра тоже неизвестно. Ему скоро 18. А это значит перевод во взрослую зону. За пределы южной столицы. Смогут ли к нему приезжать и поддерживать родители и сестры? Чему он научится за взрослой "колючкой"? Будет ли ему там до песен? Вопросов больше чем ответов. И прежде чем искать их, нужно ответить на главный – почему у нас до сих пор нет ювенальных судов?

Не поэтому ли за небольшую кражу 14-15-ти летним подросткам дают по 5-6 лет. Наказание – ограниченное пространство, решетки, серая одежда и никаких перспектив на счастливое будущее. Это порой и толкает незрелых, непонимающих, с запущенным воспитанием маленьких граждан снова на преступление. Они чувствуют себя помеченными зоной среди своих сверстников и перестают верить в счастливое будущее, в которое дети просто должны верить. Правонарушение нередко происходит не по злому умыслу. Например, у подростка нет денег, не у кого их попросить, а у любимой девушки день рождения, и он, естественно, не хочет ударить в грязь лицом и готов стащить что-нибудь у соседей. Результат, как правило, один – зона.

Недомыслие, незнание, ребячество, романтика... Это тоже толкает на скользкий путь. Тоже коверкает судьбу. А чрезмерно строгое наказание озлобляет и жди новых преступлений! Психологическое осознание своей вины и тяжесть совершенного преступления должны находиться на одних весах. На весах ювенального правосудия. Только такое правосудие может справедливо решить отправлять ли подростка за решетку или направлять его на трудовые работы или родителям заплатить определенную сумму денег за плохое воспитание или отдать малолетнего преступника на поруки взрослым.

Пока мы, взрослые, не создадим для наших детей хорошие условия жизни – они будут совершать преступления. Пока у нас очень мало бесплатных дворовых клубов, секций и кружков, наши дети будут уходить на улицу, будут употреблять наркотики и совершать преступления.

...Я уезжала из подростковой колонии с тяжелой душой. По-другому, наверное, ни у кого не получается... Тягостно видеть взрослые глаза на детских лицах. Наблюдать, как дети живут взрослой жизнью. И подумалось, неужели они все преступники, достойные отлучения от дома и семьи на долгие годы? Неужели взрослый мир не в силах дать им еще один шанс к возвращению?