Андрей Леонидович, как бы вы охарактеризовали ситуацию в упомянутой сфере?

– Я бы выразился так: не располагающая к благодушию.

Что это такое – легальный оборот наркотиков?

– Легальный оборот построен в соответствии с нормами международного права, которые изложены в конвенциях ООН 1961 года по наркотикам, 1971 года – по психотропным веществам и 1988 года – по прекурсорам, то есть веществам, с помощью которых производятся жесткие наркотики. Международное сообщество, исходя из гуманистических позиций, посчитало возможным допустить в легальный оборот, разумеется, при жестком контроле, ряд наркотических и психотропных веществ, использующихся в медицинских целях. Это касается также ряда сильнодействующих и ядовитых веществ. Под систему контроля в легальном обороте подпадают и прекурсоры. Сфера оборота очень широкая – начиная с производственной сферы, а это химфармпредприятия, заводы, фабрики, и заканчивая аптечным киоском или же клинической больницей, где эта продукция применяется. Плюс вся промежуточная инфраструктура – объекты, где подлежащие контролю препараты складируются, учитываются, распределяются, ввозятся, вывозятся. Всего по стране под нашим контролем находится более 30 тысяч таких объектов.

Это значит, 30 тысяч потенциальных каналов утечки в нелегальную сферу?

– Разумеется. Но есть объекты, которые нужно держать в зоне особого внимания. В первую очередь – это производственная сфера. На сегодняшний день в России наркотические и психотропные препараты производят 8 предприятий. Пять из них находится в Москве, по одному – в Томске, Санкт-Петербурге и Хабаровске. Это особорежимные объекты, но организованная наркопреступность проявляет к ним повышенный интерес.

И находит лазейки?

– К сожалению. Характерный пример. В мае текущего года наши сотрудники пресекли деятельность преступной группы, которая наладила канал утечки сильнодействующих веществ с одного из московских предприятий. По подложным документам получали партии продукции и переправляли их в Сибирь, где реализовывали на черном рынке. В ходе следствия доказано 23 факта таких хищений. В результате в нелегальный оборот ушло 7 млн. таблеток нитрозепама и 530 тысяч ампул сибазона на сумму 41 миллион рублей по ценам черного рынка.

Какие объемы наркотических средств находятся в легальном обороте?

– Если говорить о готовых лекарственных формах, то, по нашим данным, в 2003 году в России на их производство и изготовление ушло более 67 тонн различных наркотических веществ. Немногим более 5 тонн на конец года составлял непереработанный остаток.

Сколько наркотических средств утекает из легального оборота в нелегальный? Можно ли говорить, что объемы этого "товара" стали теснить на черном рынке наркотики нелегального происхождения?

– За 10 месяцев текущего года наши сотрудники изъяли из незаконного оборота свыше 3,3 тонны наркотических и психотропных веществ. Это 4,5 процента от общего объема легального оборота. Учитывая, что не все утечки раскрываются, этот показатель, разумеется, выше – от 5 до 15 процентов по разным оценкам. Но утверждать, что наркотики легального происхождения уже "делают погоду" на черном рынке, нет оснований – их доля пока слишком мала по сравнению с основной массой нелегального товара.

Хотя можно сказать, что "аптечный" наркотик теснит своего подпольного собрата не столько на рынке, сколько в сознании наркоманов. Практически все препараты можно принимать перорально в отличие от героина и других опиатов, вводимых внутривенно. В условиях распространения ВИЧ, гепатитов и других инфекций последнее обстоятельство является для некоторых наркоманов психологическим барьером. Многие, осознав губительные последствия потребления жестких наркотиков, переходят на лекарственные наркотические препараты, которые не вызывают быстрой и жесткой наркозависимости. В "моду", как показывают рейды наркополицейских по ночным молодежным клубам, все больше входят таблетированные препараты легального происхождения.

Ходят слухи, что ФСКН готовит ряд предложений, направленных на то, чтобы ужесточить оборот прекурсоров.

– Это действительно так. Почему нас так тревожит ситуация с оборотом прекурсоров? Поясню на примере с афганским героином. В этом году по экспертным оценкам в Афганистане произведено порядка 4200 тонн опия-сырца, из которого будет произведено примерно 420 тонн героина. Для того чтобы синтезировать такое количество опия в героин, потребуется от 8 до 12 тысяч тонн прекурсоров. В Афганистане и близлежащих странах они не производятся. Они попадают туда из других государств. Мы предполагаем, что в Афганистане используются прекурсоры также и российского производства.

Раскрыты факты прямых поставок? Или об этом ФСКН информировали зарубежные спецслужбы?

– Я пока не вправе раскрывать, на чем основаны эти предположения. Могу лишь сказать, что фактов прямых поставок у нас нет. Скорее всего российские прекурсоры поступают в Афганистан нелегально через страны Европы, офшорные зоны. Отследить эти операции крайне сложно. Во-первых, потому, что это очень широкая сфера деятельности – суммарный объем производимых в России прекурсоров составляет 8–9,5 миллиона тонн в год, а их внешнеторговый оборот составил в 2003 году более 222 тысяч тонн. Примерно полторы сотни крупнотоннажных предприятий производят и используют прекурсоры, а число средних и небольших предприятий-потребителей вместе с посредниками превышает 6 тысяч. Во-вторых, российское законодательство не обязывает юридических лиц отчитываться о деятельности, связанной с оборотом прекурсоров, их производство не лицензируется. Мы, когда начали налаживать учет, были поражены: данные различных контролирующих ведомств – а их набирается около десятка – представляли полный "разнобой". Несмотря на то что ввоз-вывоз прекурсоров за рубеж отнесен к деятельности, требующей лицензирования, эта форма контроля фактически сводится на нет другими пробелами в законодательстве. Например, в соответствии со статьей 188 УК РФ незаконное перемещение через границу прекурсоров, не отнесенных к ядовитым веществам, квалифицируется как контрабанда обычных товаров. Я уже не говорю о том, что прекурсоры уходят в нелегальный оборот и внутри страны, используются для подпольного производства жестких наркотиков.

Поэтому сейчас нормотворческая работа у нас на первом плане. Наши оппоненты пытаются упрекнуть нас в том, что мы хотим возродить ту крайне жесткую законодательную базу, которая существовала в прежние времена. Если врач в поликлинике оставлял неопечатанным сейф, где хранились наркопрепараты, уже можно было возбуждать уголовное дело, даже если оттуда ничего не пропало. Сейчас эти нормы отменены, и с точки зрения гуманизации уголовного законодательства это бесспорно. Но нельзя согласиться с тем, что контролирующие органы заодно были лишены и права применять к нарушителям меры административной ответственности. Наказать, скажем, штрафом за запущенный учет, ненадлежащую охрану физическое или юридическое лицо сегодня нельзя. Можно только вынести предписание об устранении нарушений. Мы уже готовим предложения о внесении поправок в Административный кодекс РФ.

Говорят, что эти ужесточения могут привести к фактическому свертыванию в России производства конопли. Какова ваша позиция по этому вопросу?

– Наша позиция – все, что нужно населению, должно произрастать. Но производитель должен нести ответственность за последствия своей деятельности. Я вам такой пример приведу. В ходе спецоперации в этом году наши сотрудники, проверяя посевы конопли, производимой на законных основаниях для промышленных нужд, обнаруживали посреди плантаций целые острова совсем иной, чем было предписано, культуры. Дело в том, что разрешены к культивированию сорта конопли, в которой содержание нарковещества не превышает 0,2 процента. Сорта, которые у нас культивируются, эту норму не превышают. Но после скашивания конопля произрастает на этом месте еще в течение 7–9 лет. И с каждым годом содержание наркотика в ней повышается. Наркоманы это знают и посреди законных, зарегистрированных посевов культивируют свои. Сеют, например, коноплю, в которой содержание алкалоидов достигает 8 процентов. Руководители сельхозпредприятий все это видят, но никаких мер не предпринимают. Если производишь такой товар, будь добр – обеспечь надлежащую охрану, порядок и контроль. Это условие должно быть четко прописано в законе, чего мы и добиваемся.

Много шумихи вызвали судебные процессы по так называемым кетаминовым и маковым делам, когда на скамье подсудимых оказались ветеринары и граждане, выращивавшие мак на приусадебных участках. Какова сейчас ситуация, стоит ли ожидать новых аналогичных процессов?

– Что касается культивирования мака, то оно – независимо от сорта – в нашей стране запрещено законом. Возможность выращивания мака на приусадебных участках – это вопрос не Федеральной службы по наркотикам, а российского законодателя.

Теперь о так называемой кетаминовой проблеме. Над пресечением контрабандных поставок кетамина мы начали работать задолго до "ветеринарных" процессов. Кстати, ветврачи оказались лишь конечным звеном контрабанды этого наркотика, поэтому мы крайне взвешенно подходили к привлечению их к ответственности. Эти процессы носили единичный характер, но были болезненно восприняты общественным мнением. Могу сказать, что на сегодняшний день так называемая кетаминовая проблема закрыта: постановление о порядке оборота наркотиков в ветеринарии принято, кетамин и кетамина гидрохлорид внесены в специальный перечень, утвержденный Минсельхозом и Минздравом. Эти препараты получили легальный статус: ничто сегодня не мешает ветеринарной клинике получить лицензию (это обязательное условие, иначе будет нарушение) и спокойно работать с этим наркотиком.