Rambler's Top100 Информационно-публицистический ресурс «НЕТ - НАРКОТИКАМ!» (narkotiki.ru) НЕТ - НАРКОТИКАМ: ХРОНИКА
главное новости по оперативным данным официально закон антинаркотическая реклама фоторепортажи массмедиа здоровье родителям, учителям, психологам мнения экспертов исследования журнал "Наркология" книжная полка о проектепоиск

Есть ли в России судебный надзор?

 

Будет ли прокурор опасаться вынесения судом оправдательного приговора, если он утвердил обвинительное заключение, основанное на доказательствах, полученных с нарушением порядка судопроизводства, установленного Конституцией РФ и федеральными законами?

Будет ли помощник прокурора, выступающий в суде государственным обвинителем, соблюдать права и законные интересы лиц, вовлеченных в сферу судопроизводства, и руководствоваться принципами верховенства Закона, если прокурор, утвердивший обвинительное заключение, не исполнил не только требований Конституции РФ и федеральных законов, но и оставил без внимания пункт 1.14 приказа Генерального прокурора РФ от 18 июня 1997 года «Об организации прокурорского надзора за предварительным следствием и дознанием» и не исключил из уголовного дела доказательства, не имеющие юридической силы?

Судебная практика на все эти вопросы дает отрицательный ответ.

На что же тогда может рассчитывать тот, кому преступно неправомерно предъявили обвинение, основанное на доказательствах, полученных с нарушением закона, да еще за время неправомерного лишения свободы «уговорили» признать себя виновным в том, чего он никогда не совершал?

Можно ли надеяться на то, что судья во всем разберется и справедливость восторжествует?

Теоретически для торжества справедливости есть все основания. Судьей может быть только гражданин России, достигший 25 лет, имеющий высшее юридическое образование и стаж работы по юридической профессии не менее пяти лет (ст. 119 Конституции РФ).

Судья независим и подчиняется только Конституции РФ. Кроме того, судьи, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимают решение в соответствии с законом. Поэтому сотни тысяч обвиняемых в России ежегодно уповают на праведный суд и надеются, что их виновность будет доказана в порядке установленном уголовно-процессуалыным законом, который является единым для всех судов (ст. 1 УПК РФ).

Любое обвинение в преступлении, основанное на нарушении порядка судопроизводства и доказательствах, полученных с нарушением Конституции РФ (ст. 50), само является тяжким преступлением (ст. 299 и 305 УК РФ).

Вряд ли нарушение порядка судопроизводства может заслуживать одобрения обществом, так как в этом случае под предлогом борьбы с преступностью в обществе появляется каста людей неприкасаемых, которых за их преступные деяния никто привлечь к ответственности не может.

Такое положение не только противоречит требованиям Конституции РФ о том, что все равны перед законом (ст. 19), но и способно возродить старую машину уничтожения невинных людей, которая существовала в нашей стране в период власти Советов, когда миллионы безвинных людей под истязаниями и пытками оговаривали себя, своих родных и друзей в том, чего никогда не совершали.

Поэтому в условиях становления в России демократии надежда на справедливый суд оживает с каждым годом ухода от власти Советов.

За последние годы в деятельности судов многое изменилось. Постепенно они из органов борьбы с преступностью, обосновывающих предъявленное обвинение, превращаются в органы, осуществляющие деятельность, более характерную для правосудия, выслушивая и сторону обвинения, и сторону защиты. Но пока такая деятельность судей проявляется очень робко. Слишком живы стереотипы карательных функций суда развитого социализма. Под их влияние попадают и молодые судьи, получившие образование и опыт юридической работы в демократической России.

Характерным примером сказанного является судебная практика по делам о незаконном обороте наркотиков.

За первый квартал текущего года адвокаты консультации, где я работаю, только по приглашению судей участвовали в судебных заседаниях более 80 раз, и только в четырех случаях подсудимые обвинялись в сбыте наркотических средств.

Это обстоятельство свидетельствует о ничтожных результатах борьбы с наркобизнесом. Фактически вся деятельность направлена на выявление лиц, которые имеют при себе наркотики и способны причинить вред только своему здоровью. Но даже по этим простым делам в подавляющем большинстве судьи выносили приговоры, основанные на грубейших нарушениях требований Конституции и федеральных законов.

Вот и ответ на вопрос, почему так смело действует прокурор, утверждая обвинительное заключение, основанное на ничтожных доказательствах. Он уверен, что в суде виновность обвиняемого будут устанавливать с помощью доказательств, не имеющих юридической силы. И, как свидетельствует судебная практика, некоторые судьи будут делать это с особым пристрастием.

Так, судебное разбирательство по делу Данкова является наглядным примером сказанного.

Обвинительное заключение в совершении Данковым преступления, предусмотренного частью 1 статьи 228 УК РФ, основывалось на доказательствах, полученных с нарушением порядка судопроизводства, установленного Конституцией РФ и федеральными законами. В числе доказательств в обвинительном заключении назывался протокол «досмотра и изъятия», который не предусмотрен УПК и был составлен лицом, не уполномоченным на его составление, и само обнаружение и изъятие наркотических средств было проведено с нарушением порядка, установленного законом.

Кроме того, без какого-либо обоснования и мотивировки, 0,04 грамма вещества, содержащего неизвестное количество героина, обвинение посчитало крупным размером наркотического средства.

Экспертиза была сделана по веществу, которое у Данкова не изымалось, и к материалам дела приобщено наркотическое средство, которого в объективной действительности уже не существовало, так как оно в ходе исследований было израсходовано.

По поступившему делу до начала судебного разбирательства судья обязан принять одно из решений, перечень которых является исчерпывающим (ст. 221 УПК). При этом судья обязан изучить не только обвинительное заключение, но и все дело. Только в этом случае судья может понять, соблюдены ли требования норм УПК при производстве предварительного следствия.

Разрешая вопрос о назначении судебного заседания, судья должен выяснить, не имеется ли обстоятельств, влекущих прекращение производства по делу, собраны ли доказательства, достаточные для рассмотрения дела в судебном заседании, подлежит ли изменению или отмене избранная обвиняемому мера пресечения.

На каждый из названных вопросов должен быть дан положительный или отрицательный ответ.

Оставляя Данкову мерой пресечения подписку о невыезде, судья не был связан с действиями органов предварительного следствия по вопросу обоснования избрания такой меры пресечения. Кроме того, судья посчитал также необходимым участие в судебном разбирательстве государственного обвинителя, а это в свою очередь потребовало обязательного участия защитника.

Казалось, что все сделано для разбирательства дела Данкова в порядке, установленном законом. Однако начало судебного разбирательства по делу показало, что именно с порядком судебного разбирательства судья считаться не желает.

Объявляя состав суда, председательствующий не сказал, кто является государственным обвинителем. Поскольку его место в зале суда было свободно, я поинтересовался причиной неявки прокурора в суд, на что получил резкий ответ судьи: «Не ваше дело».

Учитывая, что мое участие в суде по назначению определялось только тем, что прокурор посчитал необходимым поддержать обвинение, а судья в своем постановлении также указал на участие прокурора, я попросил судью определиться с моим участием в судебном заседании. Если нет прокурора, то мое участие в данном деле не является обязательным.

Мои обращения по данному вопросу председательствующий не только не обсуждал, но сделал вид, что защита ничего по данному вопросу не заявляла. Вопреки требованиям статей 251, 268, 272 УПК судья продолжил судебное заседание без участия государственного обвинителя.

Неявку прокурора в суд без уважительных причин следовало в соответствии со статьей 248 УПК расценить как отказ прокурора от обвинения, и в этом случае судья был обязан вынести постановление о прекращении уголовного дела. Однако он продолжил судебное следствие и стал сам осуществлять не свойственные суду обязанности по обеспечению предъявленного органами расследования обвинения, что Конституционный Суд РФ признал не соответствующим Конституции РФ — ее статье 49 и части 3 статьи 123.

Этими нарушениями порядка судопроизводства судья не ограничился.

При установлении порядка исследования доказательств я предлагал начать с исследования письменных материалов дела, пояснив суду, что это требуется для исключения из него доказательств, полученных с нарушением Конституции РФ (ст. 49 и 50), так как есть основания предположить фальсификацию, поскольку даже постановление о возбуждении уголовного дела является фальсифицированным. В день возбуждения уголовного дела следователь не знал и не мог знать ни о виде наркотика, ни о его весе, если не имел сведений, что Данкову в этот день подложат именно такой наркотик и именно в таком количестве.

Судья, ознакомившись с материалами дела, которые позволяли сделать такие предположения, заявил: «В ваших словах доля истины есть» — и объявил перерыв.

После перерыва судья постановил начать судебное следствие не с исследования материалов, а с допроса Данкова, свидетелей, а только затем исследовать материалы дела.

В ходе судебного следствия было установлено следующее.

Данков, молодой человек 24 лет, к уголовной ответственности ранее не привлекался, проживал с 76-летней бабушкой, которая после смерти отца воспитывала его с 6 лет. Он работал без оформления на различных станциях технического обслуживания, ремонтируя автомобили, осознал всю опасность наркотической зависимости и принимал меры к излечению от этого страшного недуга еще до его задержания.

Вместе с бабушкой они планировали провести курс лечения в Подмосковье, куда собирались поехать сразу же после окончания судебного разбирательства по делу.

Данков на суде пояснил, что перед досмотром ему не предлагали выдать наркотические средства добровольно и добровольно выложить все из карманов, как того требует закон (ст.170 УПК).

Работник милиции, который обыскивал его, не показав ему свои руки и не убедив ни его, ни понятых в том, что у него ничего в руках нет, залез вначале в карман брюк и при этом что-то оставил в них, затем вытащил руки из брюк, не достав ничего из карманов, и стал обыскивать куртку и доставать из неё вещи, а затем вновь залез в карман брюк и вытащил сверток с веществом светло-серого цвета.

О факте подлога Данков сразу же сообщил всем, кто принимал участие в «досмотре и изъятии». Эти сведения объективно подтверждались записью в протоколе и показаниями понятых.

Данков также сообщил суду, что на предварительном следствии его убедили дать показания о том, что наркотик ему никто не подкладывал в карманы брюк, а он его случайно нашел. Поэтому при первом допросе он дал такие показания, надеясь, что в суде будет установлена истина, что он при себе наркотиков не имел. Перечисленные грубейшие нарушения порядка судопроизводства и фальсификация материалов уголовного дела позволяли усомниться в том, что на предварительном следствии не домогались показаний Данкова с помощью незаконных мер. Оснований не доверять показаниям Данкова в суде не было.

При допросе Данкова я просил суд огласить «протокол досмотра и изъятия» у него наркотиков, чтобы убедиться в его показаниях о тех нарушениях, которые были допущены при изъятии, и сделанных при этом Данковым заявлениях.

Протокол был оглашен, и показания Данкова подтвердились. Однако я попросил суд исключить протокол из материалов дела и считать его ничтожным, так как этот протокол был составлен лицом, не уполномоченным на сбор доказательственной информации, не предусмотрен УПК и само изъятие было проведено с нарушением порядка, установленного статьей 170 УПК, при неправомерном лишении Данкова свободы.

Мое ходатайство полностью соответствовало положениям постановлений Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения Конституции РФ при осуществлении правосудия» 1995 года и «О судебном приговоре» 1996 года. Но судья отклонил мое ходатайство.

После того как все имеющиеся по делу доказательства были рассмотрены, я заявил о проведении дополнительной химической экспертизы, указав, что заключение эксперта является неполным, так как не отвечает на один из важнейших вопросов, изложенных в постановлении следователя о назначении экспертизы, а именно: как называется наркотическое средство? Кроме того, заключение не давало ясного ответа о количественном содержании наркотика в исследуемом веществе, так как точное количество героина в составе вещества экспертом не устанавливалось.

В то же время анализ проведенного экспертом исследования показывал, что наличие наполнителей в веществе потребовало израсходовать 0,02 грамма вещества только для того, чтобы можно было определить наличие в нем героина. Поэтому были все основания полагать, что во всей массе предъявленного на исследование вещества героина может быть такое микроскопическое количество, которое не способно оказать вредное воздействие на организм человека, а, следовательно, не может быть предметом преступления, связанного с наркотиками.

Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении № 9 от 27 мая 1998 года разъяснил, что наряду с определением количества наркотических средств необходимо устанавливать и степень воздействия наркотического средства на организм человека (п. 13). В этой связи я просил назначить и провести дополнительную химическую экспертизу, на разрешение которой поставить следующие вопросы: каково количественное содержание наркотика в веществе, изъятом у Данкова; какова степень воздействия на организм Данкова вещества, изъятого у него? Судья не пожелал узнать ответа ни на один вопрос. Ходатайство было оставлено без удовлетворения.

Ситуация свидетельствовала о том, что никаких новых исследований проводиться не будет, поэтому мною было заявлено третье ходатайство о прекращении уголовного дела, в котором я указал, что анализ обвинительного заключения и материалов уголовного дела свидетельствует о том, что без каких-либо доказательств Данкова обвинили в приобретении наркотиков. Если сторона обвинения считает, что обстоятельства, при которых наркотики были приобретены, не установлены, то как же этот признак преступления можно вменять в вину Данкову? Без какого-либо основания 0,04 грамма вещества, содержащего неизвестно сколько героина, при предъявлении обвинения Данкову считают крупным размером, и те же 0,04 грамма этого же вещества обвинение признает особо крупным размером при возбуждении дела по части 4 статьи 228 УК РФ в отношении не установленного сбытчика наркотиков.

Ссылка на заключение химической экспертизы как на доказательство виновности Данкова неправомерна, поскольку заключение эксперта дано по веществу, которое у Данкова не изымалось. В протоколе изъятия и показаниях понятых говорится о веществе светло-серого цвета, а экспертом исследовалось вещество белого цвета.

В обвинительном заключении были указаны ложные сведения о том, что наркотическое средство весом 0,04 грамма осмотрено и приобщено к делу, так как на день осмотра у следователя уже не было такого количества вещества, поскольку половина из изъятого уже была израсходована в ходе исследований. Ложным является и факт возбуждения уголовного дела, так как в этот день следователь не располагал данными о том, что у Данкова были изъяты наркотики.

Дальнейшие, после досмотра и задержания Данкова, действия следователя свидетельствовали о грубейших нарушениях Конституции РФ (ст. 15, 49, 50) и федеральных законов (ст. 1, 20, 49, 52, 58, 68, 69, 122 УПК). Так, будучи фактически задержанным, Данков более 16 часов был неправомерно лишен свободы, поскольку протокол о его задержании не составлялся. Его только утром следующего дня допросили в качестве подозреваемого, несмотря на то, что меру пресечения –подписку о невыезде — избрали только после 13 часов. Записи в протоколах о разъяснении прав подозреваемого, сделанные Данковым, свидетельствуют о том, что ему фактически не обеспечили участие защитника на предварительном следствии. Вопреки требованиям закона (ст. 158 — 160 УПК) понятые сами допрашивали себя, составляя при этом протоколы своих допросов. Это обстоятельство свидетельствовало о том, что еще до возбуждения уголовного дела следователю было известно о том, как будут развиваться события, связанные с задержанием Данкова. Изложенное со всей очевидностью свидетельствовало о том, что следователь прямо и лично был заинтересован в этом деле, а потому в соответствии с положениями статей 59, 64 УПК подлежал отводу и все выполненные с его участием следственные действия и составленные документы являются ничтожными и не могут использоваться для доказательства виновности Данкова.

Судья и это мое ходатайство не удовлетворил.

Несмотря на то, что все мои ходатайства были поданы в письменном виде и содержали ссылки на конкретные нормы Конституции РФ и федеральных законов, конкретные листы материалов уголовного дела, судья вынес постановления, в которых указал, что «доказательств указанных нарушений при расследовании дела в суд предъявлено не было». И в этом же постановлении указал: «...учитывая тяжесть совершенного преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше 1 года, а также данные о личности подсудимого, суд считает необходимым изменить в отношении Данкова меру пресечения». Подписка о невыезде была заменена на заключение под стражу.

Сам факт того, что еще до окончания разбирательства по делу судья уже считает преступление Данкова «совершенным», свидетельствует о предвзятости, необъективности и ярко выраженном обвинительном уклоне, который проявился еще и в том, что судья, вопреки основаниям, изложенным в статьях 89, 96 и 101 УПК, неправомерно использовал право на заключение Данкова стражу.

Учитывая, что мера пресечения Данкову была изменена сразу же после письменных ходатайств, защита расценивает это как воздействие на подзащитного Данкова с целью побудить его отказаться от услуг защитника. Такое предположение давал и анализ статьи 222 УПК. При разрешении вопроса о назначении судебного заседания судья выяснял, подлежит ли изменению или отмене избранная мера пресечения, и оставил избранную — подписку о невыезде.

Анализ материалов уголовного дела свидетельствовал о том, что ни следователь, ни судья не имели сведений о том, что Данков будет себя вести ненадлежащим образом либо будет совершать действия, предупреждению которых служит мера пресечения. Поэтому они не имели законных оснований для избрания Данкову мерой пресечения даже подписки о невыезде. Они были вправе взять у него только обязательство о явке (ст. 89 УПК). Тем более неправомерно применять меру пресечения после того, как в ходе судебного следствия были выявлены грубейшие нарушения Конституции РФ и федеральных законов и фальсификация материалов уголовного дела, тогда как никаких нарушений подписки о невыезде Данков не совершал, а точно в назначенное время являлся к следователю и в суд.

Кроме того, изменив меру пресечения, судья не учел того, что Данков проживал с 76-летней бабушкой, инвалидом второй группы, участницей Отечественной войны. Она осталась без попечителя, оказывавшего ей не только материальную помощь, приобретая необходимые лекарства, но внимание и заботу, необходимые пожилому человеку.

Что делать при столь явных нарушениях порядка судопроизводства и неправомерном изменении меры пресечения? Путь оставался единственный — обратиться в судебные надзорные инстанции. Решения судьи мною обжаловалось в Судебную коллегию по уголовным делам г. Москвы. Жалоба оставлена без удовлетворения. Суд надзорной инстанции посчитал, что доводы защиты неубедительны. «Вопрос об изменении меры пресечения, — разъясняют адвокату судьи надзорной инстанции, — входит в компетенцию суда, и кроме того, санкция части 1 статьи 228 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы». «При этом, — продолжают судьи надзорной инстанции, — суд не связан с действиями органов предварительного следствия по вопросу обоснованности избрания той или иной меры пресечения».

Такое решение заставило всерьез задуматься над тем, а есть ли судебный надзор за решениями судей? Кто способен исправить решение судьи, который не подчиняется требованиям Конституции РФ и федеральных законов и еще до завершения судебного разбирательства в своем постановлении признает, что Данков совершил преступление?

Никаких сомнений в том, что в компетенцию суда входит изменение меры пресечения, у меня не было. Но трудно поверить в то, что судьи надзорной инстанции не знают оснований изменения меры пресечения и того, что судья, хотя и не связан с действиями органов предварительного следствия по вопросу обоснованности избрания меры пресечения, обязан обосновать изменение меры пресечения обстоятельствами, которыми вызывается отмена старой меры пресечения и назначается новая. Тем более, когда виновность обвиняемого доказывается доказательствами, полученными с нарушением Порядка судопроизводства.

Мои дальнейшие жалобы на решения районного суда и Судебной коллегии по уголовным делам г. Москвы также были оставлены без удовлетворения. Мне вновь, как недоучившемуся студенту, напомнили, что вопрос об изменении меры пресечения подсудимого входит в компетенцию суда, что санкция части 1 статьи 228 УК РФ предусматривает наказание только в виде лишения свободы. Анализ ответов судей надзорной инстанции не только удивляет, но и вызывает новые вопросы.

Почему судьи дважды обосновывают решение районного судьи одними и теми же, не основанными на законе, обстоятельствами, которые и по форме, и по содержанию писаны под копирку? Почему судьи надзорных инстанций не желают замечать того, что никаких новых обстоятельств, которые позволяли бы районному судье изменить меру пресечения в ходе судебного следствия, установлено не было? Почему судьи не видят того, что районный судья, назначая дело к слушанию, меру пресечения Данкову не поменял, оставил подписку о невыезде, хотя и на тот момент он знал, что кроме лишения свободы санкция части 1 статьи 228 УК РФ ничего не предусматривает? Чего хотел на самом деле районный судья, меняя меру пресечения Данкову?

При изложенных обстоятельствах изменение меры пресечения и содержание под стражей до окончания судебного разбирательства по делу являлось своеобразным воздействием на Данкова с целью склонить его к отказу от услуг защитника и заставить подтвердить показания, данные на следствии, о том, что сверток с героином он случайно нашел на улице. Этот прием являлся назиданием всем тем, кто пытается изменить в суде свои показания, данные на предварительном следствии.

О нарушениях порядка судебного разбирательства и неправомерном применении меры пресечения Данкову я сообщил в Квалификационную комиссию судей Верховного Суда. Никакого ответа комиссии не получил. Почему?

Конечно, на следующем судебном разбирательстве по делу появился государственный обвинитель. В связи с грубейшим нарушением порядка судопроизводства по делу, неправомерным изменением меры пресечения Данкову и признанием того, что Данков совершил преступление, мною был заявлен отвод судье, поскольку были все основания опасаться неправомерного разрешения уголовного дела. Конечно, несмотря на обоснованность ходатайства, судья не пожелал себя отводить.

Судебное следствие продолжилось, и Данкова стал вновь допрашивать помощник прокурора, которому он рассказал о том, как проводилось изъятие и что ему подложили сверток во время обыска, что без составления протокола о задержании более 16 часов лишали прав и свобод человека и гражданина; допрашивали в качестве подозреваемого, хотя он таковым еще по делу не был.

Когда Данков сказал, что ему не объяснили порядок участия защитника на предварительном следствии, государственный обвинитель стал говорить Данкову, что и в суде обвиняемому защитник не нужен.

Таким образом, государственный обвинитель не был гарантом соблюдения прав и законных интересов лиц, вовлеченных в сферу судопроизводства, не способствовал всестороннему исследованию обстоятельств дела при рассмотрении ходатайства об изменении меры пресечения Данкову, участвуя в судебных стадиях уголовного судопроизводства, не руководствовался принципом верховенства Закона, когда рассматривался вопрос о его неучастии на предыдущем судебном заседании. Тем самым помощником прокурора были оставлены без исполнения требования Конституции РФ (ст. 49, 50), УПК (ст. 25, 69), а также приказ Генерального прокурора РФ «О задачах прокуроров, участвующих в рассмотрении уголовных дел» от 24 ноября 1998 года. Мое заявление об отводе прокурора судья не удовлетворил.

После приобщения к делу данных о том, что 76-летняя бабушка Данкова находится на его попечении и как инвалид 2-й группы нуждается в уходе, мною было заявлено ходатайство об отмене меры пресечения Данкову, но судья и это ходатайство не удовлетворил.

На встрече перед очередным судебным заседанием Данков мне сообщил, что ему рекомендуют от меня отказаться и он, очевидно, сделает это, так как в тюрьме он перенес операцию и сил доказывать свою невиновность в тюремных условиях содержания у него нет. Он сказал, что ему обещали при отказе от активного защитника из-под стражи освободить и дать условное наказание.

Вот так мои предположения о воздействии на подзащитного с целью отказаться от услуг защитника стали реальностью. Почему судья таким путем решил избавиться от адвоката, доказавшего ему, что данных судить Данкова нет? Возможно, таким путем он хотел показать, что активная защита у него не пройдет, что ему в суде нужен адвокат-молчун, адвокат-проситель.

Я не стал допытываться у Данкова, кто и как ему посоветовал так поступить. Эти методы широко известны в судебной практике. Сам судья либо звонит в конвой и просит вразумить упрямца-правдоискателя, либо присылает своего секретаря, и тот в присутствии конвойных сам передает пожелания судьи. Либо судья приглашает кого-то из оперативных работников, задержавших подсудимого, рассказывает ему о перемене показаний обвиняемого, и уже оперативный работник до начала судебного разбирательства идет на встречу с подсудимым в конвой и излагает пожелание судьи.

Как правило, в подобных случаях начало судебного заседания председательствующий оглашает вопросом к подсудимому: «У вас есть какие-либо заявления?» Ответ: «Заявляю отказ от услуг адвоката».

В правоохранительных органах есть службы собственной безопасности, которые выявляют сотрудников, действующих вопреки требованиям Закона. В судебной системе от подобных действий судей никакой защиты нет. Почему? Я не осуждаю Данкова, он, прежде чем заявить об отказе от меня, рассказал мне о причинах своего отказа. Я попросил его об одном — дать мне возможность на следующем судебном заседании заявить отводы прокурору и судье. И он позволил мне сделать это.

Заявляя второй раз отвод судье, я указал, что ни одно из приведенных судом оснований, положенных в основу изменения меры пресечения Данкову, не предусмотрено частью 1 статьи 89 УПК.

Приведенная в постановлении запись о том, что Данков совершил преступление, свидетельствует не только о наличии у судьи обвинительного уклона, но, что не менее существенно, и о признании установленными фактов, которые требуют самостоятельного исследования в судебном разбирательстве: подсудимый совершил тяжкое преступление и подсудимый отрицательно характеризуется. Эти факты на момент принятия решения установлены не были.

Конечно, судья вновь не согласился с моими суждениями и оставил себя для дальнейшего разбирательства по делу. После того как Данков заявил отказ от моего участия по делу, судья предложил мне, покинуть зал судебного заседания, не обсуждая сделанного подсудимым заявления и без вынесения определения о моем неучастии в деле.

Судья не стал выяснять не только причин отказа от защитника, но и не спрашивал у Данкова, нужен ли ему другой защитник. Суд завершился вынесением обвинительного приговора, в котором было указано, что допрошенный в судебном заседании Данков свою вину в совершенном преступлении признал полностью и показал, что наркотик он нашел на улице незадолго до его задержания. Сведения о том, что ему подбросили героин сотрудники милиции при проведении досмотра, он сообщил с целью избежать уголовной ответственности. В отношении же своих показаний, данных на предыдущих судебных заседаниях, подсудимый пояснил, что так ему советовал говорить адвокат, обещая прекратить настоящее уголовное дело.

Суд постановил признать Данкова виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 22В УК РФ, и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на один год. На основании статьи 73 УК РФ назначенное Данкову наказание в виде лишения свободы считать условным с испытательным сроком на один год. Меру пресечения Данкову — заключение под стражей отменить и освободить его из-под стражи в зале суда.

Если бы был надлежащий судебный надзор хотя бы за тем, как исполняются требования Конституции РФ и федеральных законов, решения Пленумов Верховного Суда РФ, разве мог бы так действовать судья по делу Данкова? Такому юристу вряд ли нашлась бы работа в каком-либо из оперативных подразделений, а ему доверили от имени государства вершить судьбы людские. Если считать, что в каждом районе подобным образом вершит правосудие хотя бы один судья — а мой опыт свидетельствует, что таковых гораздо больше, — то в Москве их набирается уже более тридцати. За год работы такая бригада судей способна неправомерна осудить более 6000 человек. Столь явного нарушения порядка судопроизводства при оценке доказательств не могут не заметить суды надзорной инстанции. Тем более что в Москве находится вся структура надзорных судебных инстанций, чьи полномочия распространяются на всю Россию.

В статье 126 Конституции РФ устанавливается, что Верховный Суд РФ является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральными законами процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Таким образом, Верховный Суд в России возглавляет систему судебных органов, которые осуществляют надзор за судебной деятельностью судов общей юрисдикции. Только Верховный Суд России изучает и обобщает судебную практику и дает разъяснения по вопросам применения законодательства. Разъяснения даются в виде постановлений Пленума Верховного Суда, и целью их является обеспечение единообразия в судебной практике.

Но кто и когда проверял, как эти постановления исполняются нижестоящими судами? Как неисполнение постановлений Верховного Суда отразилось на карьере судей? Зачем тогда расходовать деньги налогоплательщиков на надзорные (контролирующие) органы в судебной системе России, если, как показал случай с делом Данкова, они свои функции не выполнили? Если судьи надзорной инстанции видят нарушения Конституции и федеральных законов, то почему молчат, потворствуя такой судебной практике? Если подобная практика сложилась в Москве, то что же делается за ее пределами? Кого и почему устраивает такая сложившаяся судебная практика? Кто и почему не желает руководствоваться Законами, а продолжает вести правосудие, руководствуясь социалистическим правосознанием?

Ответом на данные вопросы может служить откровение заместителя председателя Московского городского суда о том, что все проблемы с вынесением неправосудных приговоров по делам о незаконном обороте наркотиков им известны. Практика обвинения в приобретении наркотиков без наличия данных об обстоятельствах их приобретения сложилась давно, как и оценка количества наркотических средств по Сводной таблице, составленной Постоянным комитетом по контролю наркотиков, которая никогда и нигде официально не публиковалась, а, следовательно, согласно части 3 статьи 15 Конституции РФ, не могла быть использована в определении количества наркотических средств. Судебной практикой давно признано достаточным доказательством изъятие предметов в присутствии понятых. Никого не интересует, что эти понятые являются «штатными» у тех, кто проводит изъятие. Никто уже давно не обращает внимания и на то, что протокол об изъятии нередко составляется тем оперативным работником, который проводил оперативное мероприятие, сам задерживал заподозренного, то есть является не только очевидцем происшедшего, но и руководителем мероприятий, предшествовавших задержанию. Тем более никто не интересуется, а что же было с задержанным до того, как пришли понятые и начали его обыскивать.

Все это хорошо известно одному из руководителей суда надзорной инстанции, и с моими доводами, изложенными в кассационной жалобе, он полностью согласился, но вот так взять и все сразу изменить, судья полагает, нельзя.

Сейчас Верховный Суд готовит новое постановление по обобщению судебной практики по делам о наркобизнесе, и мои доводы он предложил направить в качестве примера типичных нарушений Закона на практике. Изменить сложившуюся практику может только Верховный Суд России, полагает судья. Если так говорит один из заместителей суда надзорной инстанции Москвы, то все рассуждения о независимости судей и их подчинении только Конституции РФ и федеральным законам — большой обман.

От кого и почему зависит независимый по Конституции судья — это вопрос к создателям и организаторам судебной системы в России. А вот с упреком заместителя руководителя суда надзорной инстанции в адрес адвокатов нельзя не согласиться: «Почему адвокаты соглашаются с приговорами, основанными на доказательствах, полученных с нарушением Закона?» Ответ на этот вопрос также известен. Не все, кто приходят в суд с ордером, являются адвокатами. Даже много лет проработавшие защитниками юристы не знают того, что первостепенной обязанностью защитника является выявление обстоятельств, оправдывающих обвиняемого, а уже затем принятие мер к выявлению обстоятельств, смягчающих его ответственность, и оказание юридической помощи.

Таким образом, действующая в России система судебного надзора не является надежной преградой на пути приговоров, основанных на доказательствах, полученных с нарушением порядка, установленного Конституцией и федеральными законами.

Это все не может не вызывать опасений по поводу того, будет ли соблюдаться порядок судопроизводства, установленный новым Уголовно-процессуальным кодексом. Если и новые требования к получению доказательств и их использованию будут игнорироваться, то надеждам на судебную реформу никогда не сбыться. От того, как судьи надзорной инстанции будут реагировать на нарушения порядка уголовного судопроизводства, зависит не только работа районных судей, но и деятельность надзирающей за верховенством законов прокуратуры и всех правоохранительных ведомств.

Без надлежащего судебного надзора в России никогда не будет верховенства Закона.


Владимир ОСИН,
Адвокат МГКА,
Полковник милиции в отставке,
Кандидат юридических наук

Вопросы автору статьи Вы можете задать по адресу help@narkotiki.ru



Способна ли генная инженерия модифицировать наркополитику?

Мы стоим на пороге научных достижений, способных поставить под вопрос саму идеологию прогибиционизма в области контроля за оборотом наркотиков и психотропных веществ.

Лифт в подвал. Интервью с Николаем Валуевым

"Я прививаю детям тот образ жизни, который был у меня в их возрасте: я был постоянно чем-то занят, и у меня просто не оставалось времени на вредные привычки. Нужно быть всегда при деле: многие проблемы - от праздного образа жизни..."

Кокаин был проклятием нашей молодости

Статья посвящена сравнительно мало изученному историческому факту – влиянию Первой мировой войны на расширение немедицинского потребления наркотических средств в России и странах Запада...

Как сходит с ума Россия: конопля, "спайс", "веселящий газ"...

О реальных последствиях потребления наркотиков для психического и телесного здоровья потребителей, а также социального здоровья России – в материале к.м.н., врача психиатра-нарколога Николая Каклюгина.

Афганистан превращается в крупнейшего мирового производителя наркотиков

Через год после появления в Афганистане иностранных войск во главе с США некоторые страны с тревогой начали говорить о расширении площадей посевов под наркокультурами и росте объемов контрабанды героина...

Аналитические технологии против "дизайнерских наркотиков"

Agilent Technologies является мировым лидером в области лабораторного оборудования, которое используется, в том числе, в области токсикологии, судебно-медицинских и допинговых исследованиях.

Грустные последствия использования "веселящего газа"

В последнее время в крупных городах России участились случаи употребления в молодежной среде с немедицинскими целями закиси азота или "веселящего газа"...

Московский
научно-практический
центр наркологии

Российская
наркологическая
лига

Государственная программа РФ "Противодействие незаконному обороту наркотиков"

Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
Информационно-публицистический сайт "Нет - наркотикам" © 2001-2024 ООО "Независимость" contact@narkotiki.ru
Cвидетельство о регистрации СМИ Эл №ФС77-35683 выдано
Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru Яндекс цитирования