Интервью с Ольгой Арефьевой состоялось несколько раньше концерта, о котором пойдет речь в нашей беседе. А перед началом самого концерта 27 января в ЦДХ я случайно подслушала разговор двух молодых людей. Один из них произнес следующее: "Ольга – потрясающая певица! Но что меня поразило, так это то, что она совсем не принимает никаких наркотиков. Растаманы, наверно, расстроятся... Но ведь это так здорово!" Во всех телепередачах и интервью Ольга довольно категорично, но коротко высказывала свою позицию относительно наркотиков. В нашей беседе мы несколько развили эту тему...

– Ольга, не так давно Вы принимали участие в благотворительном фестивале "Поющий ангел". Вообще Вы часто участвуете благотворительных мероприятиях?

О. А. Честно говоря, я не очень в это верю. Не в благотворительность вообще, в благотворительные фестивали. Как правило, бывает больше шума, чем дела. Просто мне кажется, что благотворительность должна быть более тихой, скромной, что ли. И еще я очень внимательно смотрю, кто меня просит об участии в какой-либо акции. Конечно, православной церкви отказать нельзя. Я бы предпочла выступить перед инвалидами, сиротами, перед заключенными, солдатами. Хотя это тоже бывает редко, потому что выступление в нищенских условиях, без нормальной сцены, нормального света, звука – это, оказывается, сильно мешает восприятию музыки, ее обаяния.

– В воскресенье у Вас концерт. Ваш директор, Александр Пеньков, сказал, что акустические концерты Вы даете редко. Почему?

О. А. Наверное, потому что мы сейчас параллельно работе с группой сделали дуэтный проект с питерским виолончелистом Петром Акимовым, выпустили альбом "Анатомия". Раньше он играл в акустическом составе группы, а теперь во все свои приезды в Москву он интересует меня как солист. Ну а сейчас настало время – мы и с группой сделали акустический концерт, без Петра. Вообще-то акустика от электричества только тем отличается, что гитарист берет мандолину, а барабанщик вместо ударной установки играет на перкуссии. А состав группы остается тем же самым. Ну и песни, соответственно, другие.

– Т. е. дело не в сложности...

О. А. Дело в колорите.

– Оля, может быть, это субъективно, но мне кажется, что в последнее время у Вас несколько сменилась аудитория. Вашими поклонниками, вашими слушателями стали люди более старшего возраста. На концертах в ЦДХ преобладает солидная публика, в костюмах, галстуках...

О. А. Ну это зависит от места, программы. В клубах ориентация более молодежная. В общем-то, я могу, наверное, играть одну и ту же программу в разных местах (хотя я так не делаю), и реакция будет разная. А так как реакция разная, она и меня провоцирует на соответствие. Поэтому, когда я выступаю в клубах, я себя более отвязно веду. Я могу танцевать, говорить между песнями что-то, не предусмотренное регламентом. Меня тянет на это. А в зале я работаю на других частотах, более рафинированных. Соответственно, и публика взрослее, умнее, пришедшая с серьезными целями. Хотя подыграть могу и серьезным целями, и несерьезным. Я, в принципе, человек одновременно и серьезный, и несерьезный.

– А в клубах Вы меньше стали выступать?

О. А. Одно время мы вообще не выступали, почти несколько лет. Просто как отрезало. Именно в это время и сменилась публика, я думаю. А сейчас мы поняли, что уже можем себе позволять и то и это. Произошли изменения в нас самих. И теперь у меня уже нет такого активного отторжения клубной публики. Был такой момент, что мне это все казалось каким-то беснованием. Но сейчас я так уже не считаю, и думаю, что "каков поп, таков и приход". И какую энергию ты продуцируешь, такую и получаешь в итоге. Хотя есть такой важный нюанс: в клубах продают спиртное. С одной стороны, люди под воздействием алкоголя – это благодарная публика, очень реактивная. Для музыканта легче. Но с другой стороны, от благодарности до неблагодарности один шаг. Хотя я заметила, что на моих концертах ничего страшного не происходит. Публика у меня все-таки необратимо приличная.

– Ольга, как бы Вы сами себя охарактеризовали?

О. А. Я такая неудержимая... и ленивая одновременно. Я не толкаю реку, я плыву по потоку, но когда чувствую поток, я завожусь и могу свернуть горы. В этом случае мне помогает весь окружающий мир. Это для меня тоже индикатор.

– Что Вы любите, что не любите?

О. А. Я люблю весь мир. В целом его люблю.

– Во всех его проявлениях?

О. А. Божественный мир полагается любить во всех проявлениях. Другое дело, что с какими-то из них я не встречаюсь. Я не знаю, могла бы я любить, столкнувшись с ними нос к носу. Я думаю, из-за того, что чувство любви основополагающее в моей жизни, само существование оберегает меня от неприятностей. У меня такое ощущение, что нас учат. Вот если ты неправильно думаешь, то ты будешь систематически получать неприятные уроки, а если правильно, то будет легче.

– А как Вы относитесь к наркотикам?

О. А. Я сама не применяю наркотики. И другим не советую.

– Существует мнение, что в жизни нужно попробовать все, и, пожалуй, каждый человек пробовал что-то, относящееся к наркотикам...

О. А. Кроме меня. Есть один такой человек на свете. (Смеется). Я сейчас попробую выдать весь комплекс мыслей на эту тему. Я считаю, что наркотики – это займ у собственного будущего на неизвестных тебе условиях и под неизвестные, но очень большие проценты. Получается, что ты себя съедаешь, свое будущее. Ты несколько сгущаешь настоящее, но это себя не оправдывает. Потому что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Наша цель на земле (извините уж за глобальность мышления, но я думаю именно в таких масштабах) – это что-то внутри себя вырастить, чему-то научиться, в чем-то отшлифоваться. Человек, применяющий наркотики, тоже получает своеобразный опыт, но это опыт двоечника, потому что он пытается проскочить школу. И вместо того чтобы пройти обучение медленно и вдумчиво, он сразу выскакивает на экзамен. И там он очень жестоко получит по носу. Потому что не будет за экзамен пятерки, если ты не готовился весь год. Есть у меня любимое место у Кастанеды, не помню даже в каком томе. Кастанеда в качестве нагваля и его группа – четыре женщины, совершали полет в неведомое – и там потерялись, долго не могли вернуться. Их спасли, вытащили с большим трудом. Он очнулся от того, что его кусали за губы, поливали водой... Потом одна женщина из его группы сказала ему: "Ты применял растения силы – и с их помощью зашел очень далеко в мир неведомого. Но ты в нем ничего не понимаешь. А мы не применили растения силы, и зашли не так далеко, но мы над своей маленькой территорией имеем полный контроль". Книги Кастанеды можно считать выдумкой. Но это довольно психологично. В этом есть некая мудрость.

– А Вы предпочитаете контролировать свою жизнь?

О. А. Слово "контролировать" я бы заменила на слово "ориентироваться". Вся наша жизнь – это полет в неизведанное. Бояться неизведанного, пренебрегать неизведанным – это значит отказываться от уроков, которые нам предлагает жизнь. Но нельзя и относиться к нему легкомысленно. Это точно так же, как лезть в гору без альпинистского снаряжения. Я предпочитаю двигаться в той же скорости, в какой идет твой личный внутренний поток, не отставать и не забегать вперед.

– Когда Вы дали свое согласие на встречу, один мой знакомый сказал следующую фразу: "Ольга Арефьева? Да ты что?! Она же у многих ассоциируется с джа-культурой". Вероятно, это основано...

О. А. Ну да, на целом альбоме и даже не на одном... Это очень странный парадокс. Но это не случайно. Я к творчеству отношусь с одинаковой степенью спонтанности и серьезности. Я стараюсь соблюдать баланс между тем и другим. И вот эти песни ко мне пришли. Я не могла их игнорировать. И получилось, что я, как некий посланец, соединяю два мира. Для меня тоже был вопрос, но я поняла, когда я пою про Джа, я под этим подразумеваю единого Бога, Создателя. У Бога много имен, и можно говорить "Отче", можно говорить "Папка", можно говорить "Великий Всё". Последнее время такой у меня возник поэтический термин – Великий Всё. Вот с этим уже не поспоришь, не будешь делить на наше и ваше. Раста в общем-то – религия, основанная на единобожии. И основное ее течение – это православие, не больше, не меньше. Эфиопское православие. Но у чернокожей культуры огромная связь с магией, язычеством, и масса ответвлений и сект. Некоторые из них применяют "растения силы". Но опять же, они применяют их в ритуальных целях, не бесконтрольно, очень вдумчиво, для медитации над божественным смыслом. И обставлено это массой ограничений – неубийство, в том числе животных, нестяжание, полный отказ от тяжёлых наркотиков и алкоголя. Растения – не игрушка, с ними баловство – не с тем, с чем надо. У меня есть друг, я даже считаю его своим учителем, хотя он, вероятно, этого не знает. Я у него как-то спросила о наркотиках, в частности о грибах. Он спросил: "У тебя что, есть вопросы к Существованию?". Я задумалась и поняла, что нет. И он продолжил: "Это все равно, что нищему дать две тысячи баксов, а потом, когда эти деньги исчезнут (пропьёт он их, растратит или потеряет – потому что нищий – он неспроста нищий), потом, когда у него уже ничего нет, выяснится, что это б ы л о в долг. И он теперь раб до конца жизни". Вот с чем можно сравнить применение психоделических средств. Т. е. какой-то очень разумный человек, с очень хорошим пониманием того, что все в жизни чего-то стоит, в целях познания, наверное, может что-то применить. Хорошо себе отдавая отчет в том, что он делает, и чем за это платит. Но не для удовольствия. А наша белая безбашенная культура почему-то связывает развлечения с употреблением "растений силы". Сила – это такая вещь, как обоюдоострый меч. Она всегда готова развернуться против тебя.

– Что Вы думаете о легализации?

О. А. Во-первых, я не считаю марихуану более опасной, чем алкоголь. Алкоголь тоже опасен, они опасны оба. В этом противоречие – либо уж запрещать и то, и это, либо разрешать и то, и это. Но с другой стороны, наше общество можно сравнить с очень пожилой мадам, которой давно за шестьдесят, и она пришла к мануальному терапевту. Терапевт видит, что у неё то, другое, застарелые искривления и т. д. Но в то же время он понимает, что если начать всё это двигать, то мадам рассыплется. Её организм как-то там притёрся, его лучше не трогать, он не готов к сдвигам, он пожилой. И так же наше общество. Оно не оценит, оно лишено разума. Я не говорю о каждом отдельном человеке, но общество в целом ведет себя как глупое жвачное животное. И получается, что оно нуждается в пастухе. Если разрешить у нас легкие наркотики, это приведет к тому, что наркоманов будет больше. И вообще начнется какая-то общая разнузданность. Ведь если есть буфет с пивом, то в нём всегда из-под полы торгуют водкой. Так же там, где легально продают марихуану, нелегально будут продавать героин. Это будет очень удобно. А наши силовые структуры – они же не борются с наркоманией, они борются с мальчишкой, который им попался, бьют его дубинками и т.д. Хотя я считаю, что бороться нужно не с наркоманом. Это человек. Человека нам Библия заповедовала любить, нужно понимать, что он болен, что он жертва системы, что он жертва собственной глупости. А с язвами общества невыгодно бороться никому: ни милиции, ни государству. Поэтому я уверена, что легализация не для нашей страны.

– Оля, мне приходилось слышать мнение, что стиль регги тесно связан с курением "травы мудрости" и что стилизовать эту музыку не получится. Как Вы к этому относитесь?

О. А. Это религиозная музыка в своей сущности, музыка, на которую положены псалмы Давида. Но я лично не понимаю, причем тут марихуана? Музыка сама по себе – это такая вещь, которая достаточно гипнотически воздействует на сознание. И способствует тому, чтобы человек вышел из своей жесткой формы, почувствовал себя мягким существом, вошел в детское открытое состояние для того, чтобы услышать Бога. Зачем еще и траву курить? Свое мнение насчет допингов я уже высказала. Я живу необычайно полной эмоциональной жизнью. Многие наркоманы, которые гнались за впечатлениями, даже не представляют себе настолько насыщенную жизнь. Они сами себя обворовали. Они сами вытоптали свой маленький японский садик, в котором должны были взрастить плоды наслаждения миром. Ведь наслаждение – это ежесекундное состояние. Оно в мелочах, которые тебя окружают: в том, что ты вдыхаешь и выдыхаешь воздух, прикасаешься рукой к дереву, ощущаешь тепло, слышишь звук. На этом основано множество религий. Смысл в том, чтобы всё это почувствовать. Мы часто этого не чувствуем, а гонимся за острыми ощущениями. А острота состоит в том, чтобы самим стать тоньше и чувствовать все глубже. Это наш путь. Возникает аналогия с витаминами. Когда мы пьем витамины в таблетках, то механизмы, которые отвечают за то, чтобы получать витамины из пищи, расплющиваются как ударом молотка. И человек уже не воспринимает витамины из яблока. Так же и с наркотическими веществами. В организме содержится аналоги и алкоголя, и никотина, и опиатов. Если организм получает эти вещества в лошадиных дозах извне, то механизмы, ответственные за их выработку внутри организма, либо затормаживаются, либо вовсе умирают. Отсюда ломки и даже смерть при отсутствии притока вещества извне. Мне кажется, что доводить до этого просто не нужно. Все есть внутри нас. Эта фраза: "Все внутри нас" – действует и на физическом уровне. Я, к сожалению, очень хорошо знакома с теорией наркомании. Это один из самых тяжелых жизненных опытов – мой близкий человек был наркоманом.

– А чем закончилась история с тем человеком?

О. А. Закончилось все тем, что я, едва не сойдя с ума, сделала для себя определенные выводы и приняла окончательное решение. Когда ты знакомишься с человеком и узнаёшь, что он применяет наркотики, не надо думать, что всё может наладиться. Нужно бежать сломя голову прочь. Иначе ты попадаешь в ловушку. Я поняла, что наркоманы – это люди с разрушенной волей и честностью. Они врут, и прежде всего самим себе. Это люди, преуспевшие в обмане и самообмане. Они и сами искренне верят, что этот раз последний. На самом деле они до последнего будут сосать из тебя энергию и деньги. Сами они ничего не могут, но они очень хорошо умеют паразитировать – иначе бы они не выжили. Наркоман всегда заинтересован в том, чтобы найти здорового человека, из которого можно "сосать кровь".

Что касается меня, то меня каждый раз кидало из одной крайности в другую: я больше абсолютно не доверяю этому человеку, а потом ему вновь удается меня убедить, что это последний раз. И так до тех пор, пока вдруг не настала кристальная ясность. Я поняла, что меня дурят, причем совершенно искренне: меня, себя, весь мир. Но Бога не обманешь. И получилось так, что я своим присутствием в жизни этого человека не помогаю ему, а, напротив, даю ему возможность убивать самого себя и дальше. Потому что я зарабатываю деньги.

– Что Вам помогло в тот момент?

О. А. После всего, что происходило дома, мне нужно было идти на сцену. Хотелось умереть, а надо было идти. Были даже стихи такие: "Я хотела бы умереть, но мне надо петь/ И, рыдая, я продолжаю ломать комедь". Вот это и спасло. Меня лично. Ну и собака еще. Собака была светлым пятном в моей полностью черной жизни. Собаки уже нет в живых.

– А этот человек?

К счастью, человек этот жив, и даже бросил. Правда, для этого ему пришлось пройти через умирание. После очередного лечения, врачи, которые его "сняли" с наркотиков, протянули ему шприц с небольшой дозой и сказали, что, если он хочет, он может попробовать. Он ввёл себе эту дозу, и тут ему стало настолько плохо, что он понял, что умирает. Когда якобы не боишься смерти, ты просто не знаешь, о чём говоришь. А тут он увидел, понял по-настоящему, что такое смерть. А врачи смотрят на это и не спасают его. И только в последний момент, когда он дошел уже до последней черты, они его "вытащили". После этой процедуры он сказал, что он прошел через такой ужас, которого не испытывал никогда. Он рассказывал ещё, что когда пришел домой и увидел, что весь пол в шприцах, он испытал второе потрясение. Потому что он увидел в этом свою с м е р т ь... Так что он лично преодолел привязанность к наркотикам только страхом смерти. Тяга всё равно осталась. Опиум умеет ждать.

Но я знаю и другие истории. Недавно видела своего израильского знакомого, он тоже бывший наркоман. Он бросил сам. Не знаю, как ему это удалось, но он бросил без врачей. Он нашел в себе какую-то волну, медитировал, заново переживал свою жизнь, и настал момент, когда он это все пережил и выжал из себя, и оно прекратилось само собой. И он потом ещё помог многим людям. И в него я верю. Это другое состояние – не ремиссия, когда ты годами хочешь наркотиков и терпишь. Ему этого уже просто не надо. Он мне еще много интересного рассказал. У него была довольно бурная бандитская юность. И однажды во время медитации он ярко вспомнил, увидел лица всех своих жертв, лицо каждого человека, все ситуации. И он говорил, что ему было так невыносимо стыдно! Очень долго и невыносимо стыдно. Но после этого тяжёлое прошлое отпустило его навсегда. Наверное, это и есть настоящее покаяние. Но такие глубинные вещи происходят очень редко, это Божий дар, который дается не каждому. А что делать всем остальным? Я не знаю рецепта, так что лучше в это вообще не лезть.

– Вы хорошо разбираетесь в людях, как Вы считаете?

О. А. Я думаю, да. Хотя, конечно, опыт приходит не сразу. Жизнь подкидывает нам задачки каждый раз новые.

– А на что Вы больше полагаетесь – на факты или интуицию?

О. А. Конечно же на интуицию, но потом появляются и факты. Интуитивно принимаешь решение, а потом видишь факты. Скажем, в случае с наркоманами все вскрывается очень быстро. Они просто не могут не врать. То, что вы "попали", вы узнаете очень быстро.

– Еще вопрос, о связи творчества и наркотиков. Устойчивое мнение о том, что наркотики помогают в творчестве. Высказывания типа "Кто бы был Курт Кобейн, если бы...".

О. А. Начнем с того, что он был бы жив. Во-вторых... Не помню, где это было, читала где-то. Одной женщине приснился такой сон. Она идет по лесу, дует ветер, очень промозгло, холодно, нависшие тучи, ужас, одиночество... Она видит покосившуюся страшную избушку, заходит туда, а там Пушкин. Она говорит: "Александр Сергеевич! Вы же гений. Я Вас всегда любила. Вас помнит земля, Вам столько людей благодарны за Вашу поэзию. Как же так случилось, что Вы здесь, в этой избушке?" Он отвечает: "А что мне сейчас эта известность? Теперь я здесь".

Это все ложные ценности: сколько у тебя денег, женщин, власти, славы. Есть совсем иные приоритеты, и они выявляются в момент смерти. Хуже, чем умер Кобейн, я и придумать себе не могу. И никому не советую идти по такому пути. Не надо этой славы. Вы думаете, что ему было от неё хорошо? И сейчас ему хорошо? Я уверена, что душа бессмертна. И что Курт Кобейн сейчас жив. Но так как ему сейчас плохо, этого не передать никакими словами. Любому нищему-бомжу, умершему своей смертью, лучше.

На самом деле есть многие люди, которые проходят творческий путь без наркотиков. Они этого дикого мяса, этой одуревшей славы не получают. Они получают наслаждение от творчества. И помимо этого, что уже само по себе не мало, они делают что-то действительно нужное, необходимое миру. И их путь я считаю наиболее правильным. Творчество – это человеческий способ развиваться на Земле. И в то же время это искушение. Поэтому православие к нему относится с некоторым недоверием. Но не талант закапывать нужно, а свои страсти. При правильном отношении творчество – способ личного роста. И если оно с положительным посылом, то оно может быть угодно Богу.

Что касается "положительного посыла" творчества Ольги Арефьевой, тут уж и сомневаться не приходится. И это целиком и полностью реализовалось на концерте в ЦДХ 27 января, который был, как всегда, великолепен. Кроме того, Ольга, по обыкновению, порадовала своих слушателей сюрпризом. Несколько песен, исполненных Ольгой под аккомпанемент Евгения Алтудина, игравшего на аккордеоне, вызвали заслуженные овации зала.