– Сергей, когда Вы начали писать картины?

– То, что я художник, я знал с самого детства. Рисовать я начал рано, и при этом я всегда осознавал, что я художник. Это какое-то внутреннее убеждение. Профессиональным художником у нас считается тот, кто закончил какое-либо специальное учебное заведение. Я вообще не очень хорошо представляю себе, как это можно выучиться с горем пополам, а может быть, даже и на отлично, в какой-нибудь художественной школе, училище, институте, и стать художником. Либо ты художник, либо нет. (А так же поэт, педагог, военный, экономист... продолжить самим). С самого начала. Сказанное, конечно, не относится к ремеслу, владеть которым более чем невредно.

– То есть, Вы самостоятельно выучились, отточили технику.

– На определенном этапе, не так давно, лет 10 назад, я брал частные уроки, у великого – не побоюсь сказать – педагога профессора Харитонова Е.Г., но это уже после того, как появился свой стиль. Творчество ведь подразумевает не только безупречное владение техникой.

– А что касается идей... Природы вдохновения?

– Не очень понятен вопрос. Есть жизнь, ее нормальное течение... Художник словно прикладывает промокашку к своей душе – получается картина. Иногда потом, иногда кровью, иногда радостью. На ней все, что чувствует художник в этот момент, все оттенки эмоций.

Нельзя придумать мир, его надо увидеть.

– Сегодня очень модной стала тема связи творчества и наркотиков. Многие говорят о том, что под воздействием какого-либо наркотика можно увидеть что-то совершенно необыкновенное, что при отображении на бумаге или холсте, возможно, перевернет представления об искусстве.

– Глупость, на мой взгляд. Не могу ничего сказать о музыке, но для живописи – это невозможно. Для того чтобы писать, необходимо владеть техникой, чувствовать краску. Масло – очень тяжелая краска, не говоря уж об акварели – одно неверное движение может испортить все. Мой учитель говорил, что только когда почувствуешь краску – ее тяжесть, плотность, то, как она ложится на холст, движется, живет, наконец, – только тогда сможешь писать. В состоянии опьянения – наркотического или алкогольного – это чувство уходит. Что касается идей, полученных под воздействием наркотика – тоже ерунда. Дело в том, что предмет можно видеть по-разному с разных сторон. Если одну сторону лица испачкать краской и строить представление о внешности человека лишь на основании этой увиденной стороны, то, понятно, представление будет неверным. Ты напился, накурился, принял наркотик – видишь одно. Протрезвел – увидел свое творение и выбросил его на помойку. Это судьба живописных произведений, созданных на основе наркотических видений. Вообще, ни разу не видел художника, который писал бы пьяным или обколотым, обкуренным. А если точнее – пишут многие, и пока они пишут, им даже кажется, что ЭТО хорошо (и увидел Бог что это ХОРОШО) но наутро, тут я уверен, они понимают все. При этом неважно – осознают ли они сами убогость такого творчества или нет – неважно для нашей темы. Проблема художника в том, что работает он в одиночестве, а пьет, как правило, на людях. Отсюда и легенды о вечно пьяном художнике. Вспомните историю об Амедео Модильяни, который был по правде горьким пьяницей и наркоманом. Ему заказали портрет, не очень рассчитывая получить результат. Но в назначенное время он явился совершенно трезвым, выбритым и на протяжении всей работы – это не день или два, а несколько недель – приходил на сеансы собранным и подтянутым. Творчество несовместимо с двумя вещами – с подлостью и наркотиками. Творчество подразумевает жесткую самодисциплину. Писать картины – это труд, и еще какой.

"Езда в незнаемое" – точно сказано. Настоящий художник пишет, потому что не может не писать. Вам это подтвердит любой художник. А алкоголь и наркотики дезорганизуют. И пишешь ты уже похуже и поменьше. И все больше стараешься оправдать миф о том что "художник должен быть пьяным, иначе какой же он художник". Проходит время, и ты превращаешься из художника в ... Дальше неинтересно. (На всякий случай – полагаю, что имею право судить об этом, так как прожил несколько жизней. Там все было. Могу рассказать отдельно.)

– Как Вы относитесь к утверждению психологов и врачей-наркологов, что именно люди творческого склада более всего подвержены наркотизации?

– Опять ерунда. Если мы посчитаем, сколько наркоманов среди железнодорожных работников и среди "творческих личностей", то процент будет приблизительно один. Просто мало кому интересно, что там происходит со стрелочником N. А что касается художников, которые сами заявляют, что они пьют и колются, так это игра по правилам современного общества, где трагедия с "Курском" – настоящее шоу. Будто между собой все договорились, что художнику можно многое простить, потому как "личность творческая". И действительно, многое позволяется: одеваться неизвестно во что, не стричься, многое позволяется с женщинами, хотя, можно было бы и побольше, можно не быть приятным в общении, судить обо всем – эпатаж всех и вся... Но наркотики – это другое. Если сам художник говорит, что он пишет только под воздействием наркотика, то есть основания усомниться в том, что он художник. Может быть, он просто привлекает таким образом внимание к себе, или оправдывает свое временное бездействие, перерастающее в постоянное.

– На Ваш взгляд, как сейчас можно решить проблему наркомании?

– Эта проблема вечна. Но я считаю, что сейчас все, что касается наркомании и борьбы с ней, (и желание соскочить и желание вылечить) – это какая-то игра – одни не хотят бросить – другие помогают без веры. То, что есть на самом деле – ядро (реально желающие бросить, которые мучаются но не могут справиться) занимает совсем мало места, а все остальное – мишура. Есть даже термин – "омолодится". Т.е. подлечиться уменьшить дозу, а потом опять.

Чтобы решить проблему, надо быть в первую очередь честным с самим собой. Вступив в диалог с наркоманом, убеждая его отказаться от наркотика, мы поддерживаем его игру. Это не приведет к решению проблемы. Только сам человек может решить быть ему наркоманом или не быть. Если быть, то и говорить не о чем. А вот если не быть... Если человек не обманывая себя говорит "я ХОЧУ бросить", тогда можно говорить о помощи и честном диалоге – без дураков, без игры. И вот тут шансы есть.