mvd_2290.html Посмотреть фотоматериалы

С некоторых пор политики, подведомственные им спецслужбы и правоохранительные органы резко усилили внимание проблеме международного наркотерроризма¹

Указанная тема впервые в России прозвучала на "круглом столе" по теме "Терроризм в России на современном этапе", организованном Владимирским филиалом Рязанского института права и экономики МВД России (до 1995 г. – Владимирская школа подготовки начальствующего состава МВД России; в настоящее время – Владимирский юридический институт МВД России). Контекст доклада был опубликован также в журнале "Преступление и наказание". См.: Дружинин В. Терроризм в России. Как с ним бороться //Преступление и наказание. 1996. № 4. 67-68. Позднее эта тема развивалась в другой моей статье. См: Калачев Б.Ф. Наркотерроризм и организованная преступность //Правовые отношения в условиях социально-экономических преобразований. Сборник научных докладов. – Владимир: ВЮИ МВД России, 1997. – С. 114-117. В настоящем случае материал дополнен новыми данными и приобрел более глубокое содержание (Прим. авт.).

. Не раскрывая сущность данной темы, автор намерен остановиться на вновь формирующихся чертах поставленного вопроса. К их числу он относит: важность изучения ретроспективных истоков анализируемого явления; его стремительное географическое расширение; все более тесную смычку терроризма с преступными сообществами.

Исследование ретроспективных истоков наркотерроризма позволит избежать ошибок прошлого, когда в 50-80-х годах XX столетия, в первую очередь США и СССР, целенаправленно формировали и поддерживали, по сути, террористические организации, как силовые инструменты "холодной войны" против идеологического противника. Соответственно свои террористы были "хорошими" и назывались они повстанцами, партизанами, а чужие – "плохие" – именовались не иначе как бандиты, головорезы.

Зародыши этой порочной международной практики двойных стандартов в наши дни приобрели характер тенденции, которая стремительно приобретает глобальные масштабы. К списку наркотеррористов сегодня причисляют отряды Талибан и бен Ладена.

Турция обвиняет курдских боевиков, в том, что их "партизанское" движение регулярно получает средства от наркоторговли. Индонезийская полиция нащупала тесную связь между террором и наркобизнесом в сепаратистском "Движении свободный Ачех". В Сенегале предъявляются аналогичные претензии раскольникам государства из "Движения демократических сил Казаманса". Давно на заметке спецслужб Испании как наркотеррористы "повстанцы" баскской сепаратистской организации ЭТА. Британское правительство упорно борется с юнионистскими военизированными организациями в Северной Ирландии, жизнеобеспечение которых зависит от торговли наркотиками. Свежи воспоминания о наркотерроризме косовских албанцев в Сербии, которых поддерживали некоторые государства-члены НАТО. На обоих Американских континентах осталось достаточно "партизан" и "повстанцев" – последователей сандинистов и контрас.

Сегодня крупные государства мира хоть и запоздало, но отходят от практики двойного стандарта в отношении терроризма в целом и наркотерроризма в частности. На повестке дня – коллегиальное разоружение "повстанцев", "партизан" и пр. Не дожидаясь этого "черного" дня, террористы находят новых спонсоров для своего существования в привычном криминальном ритме и, в частности, наладили международную практику в счет солидных гонораров брать заказы от преступных транснациональных сообществ на всевозможные акции. На вырученные деньги приобретается оружие, амуниция, продовольствие, взрывчатые вещества и т.д.

Таким образом, на стыке взаимодействия организованной преступности и терроризма, порождается новое явление – международный наркотерроризм или исполнение террористических актов на средства, вырученные от торговли наркотиками, как членами преступных сообществ, так и собственно террористами, либо смешанными группами.

Для России рассматриваемая проблема относительно новая. Однако многие печальные события, которые происходят сегодня в той же Чеченской Республике, напрямую связаны с данной проблемой, нередко финансируемой извне. Можно утверждать, что на землю в недавнем прошлом мирной и гостеприимной Чечни пришли события, аналогичные зарубежным. В российском случае боевики-вайнахи и помогающие им за "баксы" иностранные наемники вторичны. Своими действиями они лишь повторяют международный опыт, накопленный благодаря известным усилиям и нашей страны.

Джеймс Маламуд-Готи, Альфред, журналист Джонатан Маршалл, Джозеф Дуглас, Майкл, Рэнс Ли, Таразоно-Севильяно, Ханна Аренди, Эренфилд и ряд других ученых, в основном с американских континентов, рассматривали проблему наркотерроризма с точки зрения противостояния "США-Латинская Америка" в войне с контрабандой в основном кокаина.

В Российском варианте явление наркотерроризма принимает более жесткий оборот, так как деятельность его лидеров направлена на сепаратизм, идею создания некоего Халифата, входящего в супердержаву будущего – Исламскую Дугу, простирающуюся от Филиппин до Балкан.

В моем представлении наркотерроризм – это действия, при которых либо сами наркотики используются как предмет преступления (например, отравление психотропным веществом системы водоснабжения населенного пункта), либо материальные ценности, вырученные от наркобизнеса, инвестируются на совершение иного преступления (например, оплату взрыва в месте большого скопления людей).

Наркотерроризм, как ответвление базового понятия – терроризм – невозможно сегодня рассматривать без взаимосвязи с организованной преступностью и, особенно в транснациональном воплощении этой проблемы.

Международный опыт показывает, что лидеры организованной преступности, как правило, не стремятся к завоеванию власти. Они не намереваются стать президентами или премьер-министрами, но желают быть над ними. Их интересы устремлены на получение сверх доходов в нарушение национальных законодательств от торговли наркотиками, проституции, порнографии, игорного бизнеса и др. Поэтому главная цель организованной преступности – добиться легализации того вида предпринимательской деятельности, который в данный момент является запрещенным, или, по крайней мере, облегчить поступление сверхприбылей из незаконных источников, допустим, посредством подкупа.

Для этого лидеры криминальных сообществ подкупают государственных служащих, от которых зависит, например, лоббирование законопроектов в устраивающей преступников редакции. Так как поставленные цели решить удается далеко не всегда, то руководители мафий, картелей, триад, якудз и т.п. криминальных формирований нередко прибегают к методам террора, наводящего ужас на широкие слои населения и вносящего сумятицу во властные структуры. Однако тогда, когда собственных сил, средств и навыков у преступных сообществ не хватает, они обращаются за помощью к профессиональным террористам.

Террористические организации, наоборот, главной целью своей незаконной деятельности ставят свержение существующей политической власти или значительное изменение в курсе политики, проводимой этой властью. В настоящее время немало правительств мира, повторюсь, прежде финансово и иным образом поддерживавших террористические и повстанческие группировки, от подобной практики по разным причинам отказались. В результате руководители террористов лишились стабильных поставок оружия, боеприпасов, продовольствия, амуниции, финансов, баз профессиональной подготовки и пр.

Таким образом, в наши дни образовались предпосылки слияния интересов организованной преступности и террористов. Первым надо освоить методы террора, либо нанимать боевиков для достижения своих целей (например, легализация или облегчение практики извлечения сверхдоходов). Вторым необходимо получить от криминальных нуворишей деньги, оружие, боеприпасы, социальную поддержку и т.п. для использования в собственных интересах.

Наиболее прочным преступный альянс может стать в случае совпадения основных мотивов и стратегий в достижении поставленных наркомафией и террористами целей. Так, в ряде стран Южной Америки террористов (повстанцев, партизан), не устраивает проамериканская направленность внешней политики национальных правительств. Это же не устраивает и разветвленный картель Кали (а прежде – Медельинский картель), поскольку администрация США наиболее активно препятствует мировой торговле кокаином.

Вследствие этого и произошло тесное объединение усилий обеих незаконных структур (цель – насильственное и прикрытое псевдодемократическими лозунгами смещение властвующих ныне правительств в некоторых государствах Южноамериканского континента, или, наоборот, финансовая поддержка тех из них, которые обеспечивают международную и внутреннюю защиту преступным наркосообществам).

Подчеркну снова, что для России проблема наркотерроризма становится крайней актуальной. Хронология отзвуков данного уголовно-политического явления слышится из далекого прошлого, когда террористы-бомбисты из "Народной воли", других террористических организаций антимонархического толка, подрывали сами себя, находясь под воздействием сильных наркотиков. В советские годы задокументированный факт индивидуального наркотерроризма имеется в фондах центрального архива МВД России и датируется 1965 годом. Тогда некто Прыгунков Н.М., 17 лет от роду, в состоянии наркотического опьянения поджег документы участковой избирательной комиссии Москворецкого района г. Москвы. К событиям такого же порядка следует отнести взрыв наркологического диспансера Краснодарского края не установленными наркоманами в 1986 г., а также одиночные и групповые попытки угонов наркоманами воздушных судов, захвата заложников и т.п. террористические акты.

Со временем наркотерроризм в России стал приобретать большую масштабность и социальную опасность, трансформируясь в серьезную национальную угрозу. Это, в частности, ярко видно на чеченском примере.

Как свидетельствуют различные оперативные источники, чеченские (вайнахские) боевики вступили во взаимовыгодный альянс с транснациональной наркопреступностью и приняли участие в глобальном распространении героина и кокаина.

Следует отметить, что в лице чеченского наркотерроризма Российская Федерация приобрела крайне опасный очаг распространения ваххабитской идеи о допустимости использования методов наркобизнеса и терроризма в целях подкрепления сепаратистских тенденций и утверждения исламского фундаментализма в противовес федеративной целостности государства и конфессиональной терпимости населения нашего Отечества.

Что же касается намечающейся и уже кое-где реализующейся связи организованной преступности и террористов, то здесь акты наркотерроризма фиксируются именно в случаях ущемления финансовых интересов криминальных сообществ. Убедительным подтверждением сказанного являются события в Краснодарском крае.

Года три тому назад у руководителя Краснодарского центра "Спид" г-на В. Кулагина местные дельцы наркобизнеса потребовали выдать списки больных СПИДом. Причиной послужило сокращение среды потребителей наркотиков, оказавшихся под впечатлением от оглашенных в местных СМИ сведений о высокой смертности среди наркоманов, пораженных ВИЧ-инфекцией. Уменьшение спроса на наркотические средства значительно повлияло на доходы организованной наркопреступности. Радикальным выходом из сложившейся ситуации преступники посчитали физическую ликвидацию всех ВИЧ-инфицированных. До обращения к директору центра "Спид" наркотеррористы расстреляли двух ставших им известными больных.

К сожалению, в Российской Федерации набирающему темпы явлению наркотерроризма пока еще не уделяется достаточного внимания. Оно даже не отслеживается целевым порядком в оперативных аппаратах правоохранительных органов. Ни один из проинтервьюированных экспертов из числа начальствующего и руководящего составов, специализирующихся на борьбе с наркобизнесом, не оказался в состоянии разъяснить проблему наркотерроризма как комплексное явление, хотя все опрошенные подтвердили наличие фактов использования денег, вырученных от торговли наркотиками, на осуществление довольно широкого круга преступлений, связанных с терроризмом.

Между тем, в зарубежной полицейской практике и деятельности спецслужб эта проблема актуализировалась свыше десяти лет назад и сегодня специально контролируется созданными для этого организационными структурами в системе правоохранительных органов и спецслужб.

Комплекс вопросов наркотерроризма находился в центре внимания Всемирной конференции ООН на уровне Министров по организованной транснациональной преступности (Неаполь, 21-23 ноября 1994 г.) и на IX Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (Кипр, 29 апреля – 5 мая 1995 г.).

В России данное явление, подчеркиваю вновь, пока находится за рамками серьезного подхода, эпизодически оно попадает в поле зрения теоретиков, т.е. научных работников и аналитиков. В условиях финансового, а отчасти и политического укрепления организованной преступности в России недооценка наркотерроризма, как одной из общественно-политических угроз, может привести к весьма негативным последствиям.

Особенно актуальным в свете сказанного становится крайне слабое противодействие финансовой основе наркобизнеса в России. Здесь нельзя не отметить, что картина с изъятием и конфискацией преступно нажитого имущества у доморощенных наркобояр²

Боярами в Средневековой Руси называли господ. Такое наименование дельцов наркобизнеса в России вполне созвучно их названиям в других странах мира, допустим, наркобароны (Прим. авт.).

как неприглядная. Согласно расчетам, на изобличение и осуждение одного сбытчика наркотиков мелкого пошиба государственный бюджет через соответствующие ведомства затрачивает около 1 000 долл. США.

По данным правоохранительной статистики, в среднем на одно уголовное дело приходится 25 долл. США изъятых материальных ценностей и средств. Судами же конфискуется и того меньше. Как сообщил в Государственной Думе на недавнем "Правительственном часе" (октябрь 2001 г.) Б.В. Грызлов – Министр внутренних дел – в отношении 27 тыс. осужденных за наркопреступления, по которым предусматривалась конфискация, этот дополнительный вид наказания применялся только в 11% случаев или в одном случае из каждых девяти.

Иными словами, выходит, государственный бюджет как бы инвестирует незаконный оборот наркотиков в России. И, похоже, это действительно так, ибо доходы наркобизнеса в России превышают, например, бюджет МВД России далеко не в один раз.

Но есть у данного критерия и другая сторона медали. Судьи сетуют, что конфисковывать нечего, поскольку к уголовной ответственности привлекаются главным образом потребители наркотиков, наркоманы. Кроме того, как следует из справок судов Астраханской, Новосибирской, Саратовской областей, Ставропольского края, других мест известны немало ситуаций, когда подозреваемый (обвиняемый) называл конкретные места приобретения наркотиков, что не влекло за собой реакции правоохранения. То есть сбытчики этого дорогостоящего яда и их неправедно нажитое имущество оставались вне зоны внимания государства.

С это претензией судебной власти надо согласиться. Так, в 2000 году к административной и уголовной ответственности были привлечены более 285 тыс. человек. Из них потребителями наркотиков признаны 168,1 тысяч или 58,9%. Понятно, что у последней категории участников незаконного оборота наркотиков тех денег, которые организаторы наркобизнеса отняли у российского общества, – не вернешь.

На мой взгляд, лишение финансовой опоры организаторов наркобизнеса играет исключительно важную роль в деле борьбы с внутренним и международным терроризмом. Деньги стали связующим звеном между незаконным оборотом наркотиков, терроризмом и сепаратизмом. Благодаря незаконным средствам, получаемым от торговли наркотиками, происходит финансовое обеспечение террористических актов, боевики способны продвигать и реализовывать свои чудовищные идеи, тратить большие деньги для подкупа недобросовестных крупных чиновников.

Конкретный пример такого криминального подвижничества Усама бен Ладан – прошедший в свое время спецподготовку в ЦРУ США. Когда он стал неуправляем, то был лишен стабильных поставок оружия, боеприпасов, продовольствия, амуниции, финансов, баз профессиональной подготовки своих боевиков и пр. Сегодня бен Ладан и подобные ему Франкенштейны от терроризма, вынуждены искать средства для продолжения реализации своих экстремистских амбиций. В конкретной ситуации доходы приносят талибы, засеявшие опийным маком колоссальные площади.

Однако международный терроризм и транснациональный наркобизнес были бы ничтожны без слепляющего их мощь третьего явления – коррупции. Для подтверждения сказанному приведу выдержку из прошлогоднего доклада "Российская организованная преступность: вызов Путину", подготовленного вашингтонским Центром стратегических и международных исследований. По мнению его авторов, вина за разрастание преступности и коррупции в России частично лежит на странах Запада, в том числе США, так как администрация этого государства не проявила своевременного и должного внимания к данной проблеме и не оказала России необходимой в этом случае международной помощи.

Проведенные в России исследования показывают, что основной социальной причиной взрывоопасной связки из коррупции, наркобизнеса и терроризма является жажда обогащения. Колоссальные деньги, вырученные от незаконного оборота наркотиков, организованная транснациональная преступность и международные террористы, в союзе с российскими криминальными сообществами и террористами успешно внедряет и расходует в национальной государственной и политической сфере. Постепенно эта методика охватывает все большие круги населения.

Согласно исследованиям среди несовершеннолетних г. Москвы, проведенным ВНИИ МВД России по заказу Городского центра "Дети улиц", в каждых 140 случаях из 1000 несовершеннолетним правонарушителям удавалось избежать правовой ответственности благодаря именно даче взятки государственному служащему, исполнения какой-то личной просьбы чиновника взамен наступающих юридических последствий по факту участия подростка в незаконной деятельности, связанной с наркотиками. Эти данные коррелируется с ответами детей на вопрос, какова основная причина начала потребления наркотиков несовершеннолетними. Каждые 148 подростков из 1 000 убеждены, что правовой ответственности в случае участия в незаконном обороте наркотиков удастся благополучно избежать.

Опросы, проведенные среди более чем 90 взрослых экспертов из 18 субъектов Российской Федерации, обнаружили значительную степень коррумпированности администрации регионов, судей, адвокатов (выступающих посредниками во взяточничестве), милиции, таможенников и других категорий государственных служащих. Около 87% от числа всех опрошенных прямо указали на те или иные реально существовавшие случаи коррупции в сфере незаконного оборота наркотиков.

Названные и другие негативные обстоятельства дают основание отнести проблему коррупции в России к такой мощной социальной составляющей угрозы незаконного оборота наркотиков, которая представляет для национальной безопасности не только внутреннюю, но и внешнюю опасность. Ибо наркотики, используемые в одном сценарии вместе с коррупцией и терроризмом, стали серьезными рычагами раскачивания целостности страны.

При этом надо отчетливо понимать, что, прежде в нашем государстве десятилетиями существовал "железный занавес" и нация со всеми своими проблемами "варилась" в собственном соку. Сегодня, в силу прозрачности границ, становления открытого гражданского общества Российская Федерация в состоянии как впитывать в себя опыт наркобизнеса и терроризма извне, так и экспансировать оба эти явления, а равно пропускать через себя их транзит в мировое сообщество, в первую очередь – страны Европейского Сообщества.

Другими словами, чем интенсивнее и надежнее национальная безопасность Российской Федерации начнет обеспечиваться от угрозы незаконного оборота наркотиков, терроризма, коррупции, тем благополучнее станут складываться парадигмы всех названных проблем в зарубежных государствах и наоборот. Поэтому мы рассчитываем на взвешенное понимание зарубежными партнерами сложившейся у нас крайне сложной обстановки, отмену двойных стандартов в области противодействия незаконному обороту наркотиков, терроризму, коррупции и развитие обоюдно выгодного разностороннего взаимодействия по данным вопросам.

Об авторе

Борис Федорович Калачев – помощник депутата А.И. Гурова – Председателя Комитета Государственной Думы по безопасности. Кандидат юридических наук, профессор кафедры криминологии и профилактики преступлений Московской академии МВД России. Заслуженный сотрудник органов внутренних дел Российской Федерации.